церкви были осквернены. И, конечно, если бы Церковь была хоть чем-то похожа на то, чем она себя называет, люди любили бы ее. Они не стали бы вести себя так, будто святотатство – это приятное облегчение проблем.

Но эти католические революции являются лишь образцами одного-единственного типа Революции. Революция не обязательно должна быть стихийной бурей негодования против невыносимых унижений и лишений. Она может принимать совсем другие формы.

В качестве второй разновидности революции, резко контрастирующей с бунтами ярости, которыми закончилось столько периодов неоспоримого католического господства, возьмем то, что можно назвать «революционным заговором», когда некое число лиц берется за организацию сил беспокойства и недовольства и ослабление власти правительственных сил, чтобы вызвать фундаментальное изменение системы. Идеалом такого типа является большевистская революция в России… С известным допуском того, что мы тут несколько упрощаем и искажаем ситуацию. Происходит поначалу систематическая культивация благоприятного для революции общественного настроения, одновременно с подготовкой узким кругом «захвата власти». Довольно много коммунистических и других левых писателей, ярких молодых людей, не имеющих большого политического опыта, дали волю своему воображению, описывая «техники» такой авантюры. Нацистская и фашистская революции тоже стали для них материалом для исследований. Современная социальная структура с ее концентрацией исполнительной, информационной и силовой власти вокруг радиостанций, телефонных узлов, газетных контор, полицейских участков, арсеналов и тому подобного, вполне уязвима для такого захвата. Резкий штурмовой бросок, захват ключевых центров, организованный арест, заключение в тюрьму или убийство возможных противников – и страна оказывается перед свершившимся фактом. Затем следует упорядочивание более или менее упирающегося населения.

Но революция не обязательно должна быть взрывом или государственным переворотом. Той революции, которая вырисовывается сейчас перед нами как единственная обнадеживающая альтернатива хаосу либо непосредственно во время, либо после интерлюдии мирового коммунизма, предстоит осуществиться (если – осуществиться вообще) ни одним из этих методов. Первый слишком риторичен и хаотичен и ведет просто к появлению Защитника и тирании; второй слишком конспиративен и ведет через скрытную борьбу властных личностей к аналогичному результату. Ни один из них ни достаточно прозрачен, ни достаточно разумен, чтобы добиться устойчивой перемены формы и структуры общественных отношений.

Совершенно иной тип революции может быть, а может и не быть возможным. Никто не может сказать, что он возможен, пока не попробуешь, но можно с некоторой уверенностью сказать, что, если он не может быть осуществлен, перспективы человечества, по крайней мере, на многие поколения, безнадежны. Новая революция направлена, по существу, на изменение движущих идей. В своей полноте это – неопробованный метод.

Успех ее зависит от того, удастся ли убедить достаточное количество людей в том, что выбор, стоящий перед нами сейчас – это НЕ выбор между дальнейшей революцией или более или менее реакционным консерватизмом, а выбор между продолжением и организацией процесса перемен в наших делах с тем, чтобы создать новый мировой порядок, или полным и, возможно, непоправимым социальным крахом. Все наши аргументы сводились к тому, что дело зашло слишком далеко, чтобы этот порядок можно было когда-либо вернуть к какому-либо подобию того, что было прежде. Мы не больше можем мечтать о том, чтобы остаться в нынешнем мире, чем о моментальном возвращении на берег в момент прыжка в воду. Мы должны пройти через нынешние изменения, приспособиться к ним, сгруппироваться перед погружением или быть уничтоженными ими. Мы должны пройти через эти изменения так же, как мы должны пройти через эту дурную войну, потому что конца ей пока не предвидится.

Не будет никакой возможности покончить с ней, пока черты новой революции не определятся. Если попытаться сейчас залатать дыры без четкого решения, понятного и принятого всем миром, у нас будет только симуляция мира. Подлатанный сейчас мир никак не спасет нас от ужасов войны. Он лишь отсрочит их, чтобы усугубить через несколько лет. Эту войну нельзя пока закончить. Можно в лучшем случае отложить ее.

Реорганизация мира сначала должна главным образом стать делом «движения», или партии, или религии, или культа… назовем, как захотим. Мы можем назвать это Новым либерализмом, или Новым радикализмом, или как угодно. Это не будет сплоченная организация, следующая линии партии со всеми вытекающими обстоятельствами. Связи могут быть очень слабыми и многогранными, но если можно будет привлечь достаточное количество людей во всем мире, независимо от расы, происхождения или экономических и социальных привычек, к свободному и искреннему признанию сути общечеловеческой проблемы, то начнутся их эффективное сотрудничество, а также сознательные, явные и открытые усилия по реконструкции человеческого общества.

И для начала они сделают все возможное, чтобы распространить и усовершенствовать концепцию нового мирового порядка, которую они будут рассматривать как единственную рабочую рамку для своей деятельности. И в то же время они постараются найти и вовлечь в свой круг всех, кто интеллектуально способен охватить те же самые широкие идеи и морально расположен их реализовать.

Кто-то назовет распространение этой сущностной концепции пропагандой, но на самом деле – это образование. Поэтому начальная фаза революции нового типа должна включать в себя кампанию за оживление и модернизацию образования во всем мире, образования, которое будет иметь такое же отношение к образованию двухсотлетней давности, как электрическое освещение современного города к канделябрам и масляным лампам того же периода. На своем нынешнем уровне умственного развития человечество не может сделать ничего лучше того, что оно делает сейчас.

Вдохновляющее образование возможно только тогда, когда оно находится под влиянием людей, которые сами учатся. От современной идеи образования неотделимо и то, что оно должно быть связано с непрерывными исследованиями. Мы говорим «исследование», а не «наука». Это слово лучше, потому что оно свободно от любого намека на ту окончательность, которая означает догматизм и смерть.

Всякое образование имеет тенденцию становиться стилистически стерильным, если оно не находится в тесной связи с экспериментальной проверкой и практической работой, и, следовательно, это новое движение революционной инициативы должно в то же время не прекращать реалистическую политическую и социальную деятельность и неуклонно работать на коллективизацию правительств и экономической жизни. Интеллектуальное движение будет лишь инициирующей и корректирующей частью нового революционного движения. Эта практическая деятельность должна быть разнообразной. Каждый, кто займется ей, должен будет думать сам и не ждать приказов. Единственная диктатура, которую он будет признавать – это диктатура ясного понимания и непреодолимого факта.

И для завершения этой высшей революции следует приветствовать участие всех людей, обладающих и достаточно хватким умом, чтобы видеть широкие реалии мировой ситуации, а также моральными качествами, позволяющими участвовать в их переделке.

Предыдущие революционные потрясения искажались плохой психологией. Они открывали простор удовлетворению комплексов неполноценности, возникавших