Эта пропаганда продолжается не только внутри Британии. С началом войны Франция сделалась воинственной и католической. Она разогнала Коммунистическую партию, как жест возмущения Россией и как меру предосторожности против послевоенной коллективизации. Бельгийский карикатурист Рэмэкерс изо дня в день изображает Гитлера жалким слабаком, уже уничтоженным и достойным нашего сочувствия, а Сталина – страшным гигантом с рогами и хвостом. Однако и Франция, и Англия находятся в мире с Россией и имеют все основания прийти к рабочему взаимопониманию с этой страной. Отношение России к войне в целом было холодным, презрительным и разумным.

Не то чтобы эти коварные планы могли хоть как-то осуществиться; не то чтобы восстановление Священной Римской империи стало возможным. Мы противопоставляем католическим политикам то же, что мы противопоставляем политикам Вестминстера. Это два кардинальных факта: отмена расстояния и изменение масштаба. Тщетно. Никак не получается впихнуть хоть какое-то осознание значения этих вещей в их идееупорные черепа. Они глухи и слепы к ним. Они не способны видеть, в силу давно устоявшихся путей мышления, насколько все становится по-другому. Если же их разум на мгновение заколеблется, они прибегают к маленьким магическим молитвам, чтобы изгнать всякий проблеск понимания.

Какое отношение, спрашивают они, имеет «ПРОСТОЙ размер» к душе человека, «ПРОСТАЯ скорость, ПРОСТАЯ сила»? Что может сделать молодежь лучшего, чем смирять свою естественную потребность жить и творить? Что такое ПРОСТАЯ жизнь с религиозной точки зрения? Война, настаивают ватиканские пропагандисты, – это «крестовый поход» против модернизма, против социализма и свободной мысли, восстановление священнослужителей как конечная цель. Выходит, наши сыновья борются за то, чтобы дать возможность священнику снова поставить свою благочестивую нечистоту между читателем и книгой, ребенком и знанием, мужем и женой, сыновьями и любовниками. В то время как честные люди борются сейчас за то, чтобы положить конец военной агрессии, чтобы действительно возобновить ту «войну против войны», которая была прервана, чтобы дать нам Лигу Наций, эти фанатики старательно извращают вопрос, пытаясь представить его как религиозную войну против России в частности и современного духа вообще.

Хорошо обученные мусульмане, американские фундаменталисты, ортодоксальные евреи, все застывшие культуры отличаются подобным неуместным и пустопорожним сопротивлением, но католическая организация идет дальше и более настойчива. Она откровенно противостоит человеческим усилиям и идее прогресса. И нисколько этого не скрывает.

Подобные «перпендикулярные» действия усложняют, задерживают и могут даже эффективно саботировать все усилия по решению проблемы четкой коллективизации мировых дел, но они не отменяют существенного факта того, что только через рационализацию, повсеместное объединение конструктивных революционных движений и либеральный триумф над догматизмом классовой войны мы можем надеяться выбраться из-под нынешних обломков нашего мира.

7. Федерация

Давайте теперь рассмотрим некоторые расплывчато конструктивные предложения, которые, по-видимому, в настоящее время очень сильно занимают умы людей. Они нашли свое наивысшее выражение в книге под названием «Союз сейчас» мистера Кларенса К. Стрейта[24], который запустил в мир волшебное слово «Федерация». «Демократии» всего мира должны объединиться для своего рода расширения Федеральной Конституции Соединенных Штатов (которая привела к одной из самых кровопролитных гражданских войн в истории), и тогда все будет хорошо.

Рассмотрим, имеет ли слово «Федерация» какую-то ценность для организации Западной революции. Я бы предположил, что это так. Я думаю, что это может быть средством умственного освобождения для многих людей, которые в противном случае оставались бы тупо сопротивляющимися любым изменениям.

Проект Федерации имеет разумный вид. Он привлекателен для ряда влиятельных людей, которые хотят, минимально приспособившись, оставаться влиятельными в меняющемся мире, и особенно он привлекателен для тех, кого я могу назвать либерально-консервативными элементами процветающих классов в Америке, Великобритании и Скандинавских странах, потому что он ставит самый трудный аспект проблемы, а именно необходимость коллективной социализации, настолько далеко на задний план, что ее можно игнорировать. Это дает им возможность смотреть в будущее как в достаточно светлую и обнадеживающую перспективу без крупных угроз их нынешнему образу жизни.

Они считают, что разумно выстроенная Федерация может исключить на значительный период возможность войны и таким образом облегчить бремя налогов, что нынешние сокрушительные требования к ним ослабеют, и они смогут возобновить, пусть и в несколько экономичном масштабе, свой прежний образ жизни. Они готовы приветствовать все, что дает им надежду и самоуважение и оберегает их дома от худших унижений, от паники, ограничений, охоты на предателей и всего остального, а тем временем у их сыновей будет время поразмыслить, и, если возможно, изучить, разобрать в деталях и рационализировать проект Стрейта, чтобы выработать подлинный и осуществимый план социализации мира.

В «Судьбе Homo sapiens» я рассматривал слово «демократия» с некоторой осторожностью, так как уже казалось вероятным, что огромное число наших молодых людей будут вынуждены становиться калеками и рисковать своей жизнью ради нее. Я показал, что она остается далеко не полностью реализованным устремлением, что ее полное развитие включает в себя социализм и такой уровень образования и информации, которого еще не достигло ни одно сообщество в мире. Мистер Стрейт дает более свободное, более риторическое определение – стоит ли сказать, более идеалистическое определение? – своей концепции демократии, такое определение, которое было бы сочтено дико преувеличенным даже для военной пропаганды. И хотя, к сожалению, оно далеко от любой достижимой реальности, Стрейт продолжает без дальнейших пояснений, как если бы это было описание существующих реалий, говорить о том, что он называет «демократиями» мира. В них, по его представлениям, воплощено «правление народа, народом, для народа».

В книге, которую я уже цитировал, я обсуждаю, «Что такое демократия?» и «В чем демократия?». Я делаю все возможное, чтобы довести до мистера Стрейта суровые и трудные факты этой проблемы. Теперь я немного подробнее остановлюсь на подробностях моего рассмотрения его проекта.

По Стрейту, «демократиями-основателями» должны стать: «Американский союз, Британское Содружество (в частности, Соединенное Королевство, Федеральный доминион Канады, Содружество Австралии, Новая Зеландия, Союз Южной Африки, Ирландия), Французская Республика, Бельгия, Нидерланды, Швейцарская Конфедерация, Дания, Норвегия, Швеция и Финляндия».

Едва ли одна из них, как я показал в предыдущей книге, действительно является полностью действующей демократией. А Союз Южной Африки – это особенно плохой и опасный случай расовой тирании. Ирландия – это зарождающаяся религиозная война, и не одна страна, а две. Польша, замечу, вообще не входит в список демократий мистера Стрейта. Его книга была написана в 1938 году, когда Польша была тоталитарной страной, удерживающей, вопреки Лиге Наций, Вильнюс, который она отняла у Литвы, большие непольские территории, которые она отвоевала у России, и фрагменты, полученные в результате расчленения Чехословакии.