На большой перемене техничка раскрывает настежь окна и выгоняет всех в коридор. Напяливаю туфли — орудие пыток — и иду вслед за остальными, и тут же нарываюсь на сомнительный комплимент Савкина:

— Вау, вот это да! Кузя, ты меня поражаешь: сиськи, ножки, да еще какие зачетные!

Оглядываюсь, чтобы вылить на него всю скопившуюся на душе горечь, но обнаруживаю, что он совершенно серьезен. Осознавать это приятно, особенно когда Артем, в числе прочих, обращает наконец на меня внимание и провожает задумчивым взглядом.

Сжимаю кулаки и стараюсь идти легко и ровно — всего-то нужно: свернуть за угол, добраться до подоконника в рекреации, сесть на него, разуться и выдохнуть.

Терпеть уже невмоготу: почти бегом скрываюсь от внезапно обрушившегося внимания, и, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, ковыляю к спасительным окнам.

Но за спиной слышится писклявый, вызывающий изжогу голос Орловой:

— Гляньте, какое явление. Ведьма на каблуках. Нет. Скорее корова. Корова на каблуках! Миленько...

В ее изящных пальчиках обнаруживается направленный на меня телефон. Каблук цепляется за шов драного линолеума, коленки подкашиваются, и я с громоподобным грохотом оказываюсь на полу, а задранная юбка являет всему миру мои трусы в мелкий розовый цветочек.

Звонок на урок отзывается дребезжанием в мозгах, щеки пульсируют от залившей их краски.

К счастью, моего эпичного падения никто из наших не видел: мне удалось встать, отряхнуться и, не опустившись до уровня этой ненормальной, с достоинством удалиться. А в классе случилось чудо: Артем отвлекся от общения с девочками, расщедрился на улыбочку, и жизнь вдруг стала не такой уж невыносимой.

* * *

Быстренько разделываюсь с решением и периодически поглядываю на телефон: не терпится написать Глебу, не без гордости доложить о своих достижениях и официально принять вызов. Мысленно желаю ему успеха, но, кажется, предпочла бы, чтобы у него ничего не вышло. Вернее, не так. Я просто боюсь, что, в случае удачного исхода, он зазнается и перестанет мне писать.

Телефон коротко жужжит на парте, такое же жужжание то тут, то там раздается в классе. Игнорируя возмущение химички, все тянутся к рюкзакам и сумкам, я тоже нажимаю на конвертик входящего сообщения и обнаруживаю, что в тот самый, обычно мертвый чат, Милана сбросила ролик...

Ужас бьет под дых: даже не открывая, я знаю, что в нем.

Но «звезда» постаралась на славу и, пожалуй, превзошла саму себя: наложила на видеоряд музыку из фильма «Красотка», снабдила его глумливыми подписями и дурацкими спецэффектами.

И выгляжу я на видео настолько нелепо, что вот-вот вместе со стулом, партой и учебниками рухну через первый этаж прямо в преисподнюю.

Весь класс мерзко хихикает. Артем смотрит на экран и тоже смеется...

С порога вручаю сестре туфли, выставляю вперед ладони, мотаю головой:

— Ни о чем не спрашивай! — и шаркаю к себе. Бросаю рюкзак на пол и, упав на диван, набираю сообщение Глебу:

«У меня все погано».

Мною движет желание поплакаться в жилетку, а он кажется идеальной кандидатурой на роль психотерапевта и исповедника.

В качестве подтверждения отправляю ему развеселый ролик и утираю едкие черные слезы. Голова рискует взорваться, и это бы стало самым лучшим исходом дурацкой истории.

Он в сети и почти сразу отвечает:

— От души посмеялся. Это так мило. А что ты пыталась изобразить?

— Да подружек твоих, одноклассниц, ну или кто они там? Которые у тебя в друзьях. Лиза и Полина. Так кажется?

— Погоди, схожу проверю, кто это. А, так это не Лиза и Полина, а Гаева и Шестакова. Мажорки с зашкаливающим ЧСВ. Мы весной вместе общешкольный проект делали: «Наше будущее в наших руках».

— Потрясающая информация. Какое вообще отношение ваш проект имеет к тому, что они стильные красотки с кучей подписчиков и поклонников?

— Не хочу, чтобы ты опять подумала про меня не то, что есть на самом деле.

— Да, блин, причем тут ты? Речь вообще сейчас не про тебя. Не понимаешь, что ли?

— Ладно, ок. Теперь поясни без нервов, какое отношение имеют Гаева и Шестакова к твоему школьному фиаско?

— У тебя амнезия? Ты же сам брал меня слабо и настаивал на споре!

— А... То есть, ты принимаешь вызов?

— Уже приняла!

— И?..

— И рассудила: для того, чтобы стать крутой, нужно выглядеть, как эти «крутые».

— А почему у тебя розовые волосы?

— Они случились раньше. Решила оставить в образе что-то от себя.

— Это правильно. Пожалуйста, не становись, как Гаева и Шестакова. То, что с ними все носятся, вовсе не означает, что они нормальные.

— Мне достаточно того, что с ними носятся. А твоё ботанское мнение в этом вопросе не котируется.

— Хорошо. Я понял. Ты решила выглядеть, как они и поэтому случилось вот это всё?

— Да. Поначалу все шло хорошо, но потом я расслабилась, и… В общем, теперь всё ещё хуже, чем было. Так что, видимо, ничего из нашей идеи не выйдет. Считай, что я слилась.

— Ой, да брось. Знаешь, что сделали бы Гаева и Шестакова, произойди с ними такое? Они бы повернули всё в свою пользу.

— Пользу? Издеваешься? Как, интересно, ты представляешь выставленную напоказ всей школе задницу обернуть в свою пользу?

— Я в этом не разбираюсь, но думал, все девчонки это нарочно делают, чтобы привлечь внимание.

— Ты совсем дурак?

— Хочешь правду? Да, ты упала, но это всё фигня. Главное, что на этом видео ты отлично смотришься. Честно. Не веришь мне, просто хоть разок прокрути ролик, разглядывая не себя любимую, а реакцию окружающих. Там у двоих пацанов такие морды, как если бы Зендая свалилась на ковровой дорожке и у неё задралась юбка. А девчонки скисли. И это тоже хороший знак.

— Что ты хочешь сказать?

— Что Гаева в комментах к видео написала бы нечто вроде: «Красиво падать — особое искусство», а Шестакова что-нибудь типа: «Осторожно, не обожгитесь». Они бы не стали нервничать или комплексовать из-за такой ерунды, тем более это выглядело красиво.

— Честно? Ты правда так считаешь?

— Если мнение ботаника и лузера тебя устраивает, то сто процентов.

— Звучит обнадёживающе, но я всё равно ничего писать не буду.

— Не пиши. Просто не парься и не нервничай. Не думай об этом вообще. А станут подкалывать, скажи, что своего тела ты не стесняешься. Это переключит их