Власть была сосредоточена в руках Царя царей, всесильного, царствующего по божественному праву. Он набирал войска, командовал армиями, даровал право ловить рыбу и копать оросительные каналы. Он взимал подати, которые представляются тяжёлыми, судя по колоссальным ресурсам государства. Его окружали величайшим уважением, и по обычаю, который шокировал греков, в его присутствии следовало падать ниц.

Было несколько столиц: сначала дворец в районе Бахтиарских гор (современное название этого памятника — Масджид-и Сулейман), Экбатаны, которые остались летней резиденцией, Вавилон и, наконец, собственные города персов — Сузы, где двор пребывал чаще всего, не очень удаляясь от побережья, которое давало ему связь с большими владениями в Индии и Африке; Пасаргады, где жрецы проводили церемонию коронации; Персеполь, церемониальная столица, где по меньшей мере на Новый год, Новруз, в начале весны, происходили грандиозные Церемонии с участием делегаций от всех провинций, но, как ни странно, похоже, ни один чужеземец до завоеваний Александра не знал о них или, во всяком случае, их не упоминал. Пышность двора была неслыханной, и монархи довольно скоро стали предаваться излишествам. По восточной традиции они имели огромные гаремы и часто предпочитали оставаться во дворцах, чем разъезжать по дорогам империи. Геродот говорит о величии этого народа, способного завоевать мир, но испорченного развратом, слабостью, жестокостью монархов — мы бы добавили: некоторых.

Империя была разделена на переменное число сатрапий, которых чаще всего было двадцать три. Ими управляли сатрапы, только мидийцы или персы, с помощью советников, назначаемых царём, и военные губернаторы, напрямую подчинявшиеся монарху. Сатрапии делились на округа, если Библия не ошибается, говоря о ста двадцати (Дан. 6:2) или ста двадцати семи (Есф. 1:1) провинциях, простирающихся от Индии до Эфиопии (которые Даниил, впрочем, называет сатрапиями). Каждая пользовалась реальной автономией, сохраняла свой язык, религию, костюмы, нравы, художественные традиции. Их богов почитали. Восстановление того, что было разрушено в ходе персидского завоевания или предшествующих войн, поощрялось. Евреям царь вернул имущество, отнятое ассирийцами; он одобрял восстановление Храма и если на время приостановил работы (Ездра, 4:17), то вскоре разрешил вновь приступить к ним (Неемия, 2; Ездра, 6:15); они были завершены в 515 г. до н. э.

Единственным, что связывало все эти народы, была принадлежность к империи, признание единого монарха и верховенства персов, культивировавших национализм, какой трудно было бы предположить в столь древние времена, но который существовал и был очень сильным. Поэтому империю превозносили, ввели культ царя, подчёркивали, что каждый должен вносить вклад в создание общего блага. Геродот совершенно справедливо говорит о персе: «Приносящему жертву не дозволяется просить о даровании благ только себе одному: он молится за всех персов и за царя, так как и сам принадлежит к персам» (I, 132). Официальных языков было три — древнеперсидский, эламский и вавилонский, но языком администрации, торговли и взаимоотношений власти с населением был арамейский. Торговля велась активно и находилась по преимуществу в руках неиранцев — армян, вавилонян, греков и других. Вскоре после подчинения лидийцев, в 516 г. до н. э., персы в подражание им начали чеканить золотые монеты — дарики (8,41 г) и серебряные — сикли (10,21 г). Повсюду, и не только в городах, начались большие стройки. Восстановили старинный канал, построенный Сети I около 1300 г. до н. э. для соединения Нила с Красным морем; множились ирригационные работы. Прокладывались большие дороги, снабжённые почтовыми станциями и караван-сараями. Важнейшей была Царская дорога длиной около 2250 км, соединявшая Сузы и Сарды. Во время раскопок в Гордионе, во Фригии, нашли некоторые её отрезки. Это была дорога шириной 6 м, с мощёной проезжей частью, окаймлённая широкими плитами, вдоль которой размещалась сто одна государственная почтовая станция. Согласно Геродоту, чтобы проехать по этой дороге из конца в конец со скоростью 25 км в день, нужно было девяносто дней, но официальные курьеры тратили на это чуть больше недели.

Шло чрезвычайно интенсивное смешение народов как следствие депортаций, без которых персы не обходились: жителей Барки из Ливии переселили в Бактрию, пеонийцев из Фракии — в Азию, милетцев — в Сузиану (Геродот, IV, 204; V, 12; VI, 20)... Его усугубляла иммиграция, как добровольная (наёмники, купцы, авантюристы), так и вынужденная (работники на имперских стройках). Народы, недавно изолированные друг от друга, внезапно оказывались в контакте меж собой. Из неиранцев в империи мы лучше всех знаем греков и евреев, но были и другие — так, по-прежнему везде встречались арамейцы. Некоторые занимали высокие посты, в том числе на личной службе Царю царей. Из этой массы, в основном безымянной, выделяются некоторые люди. Среди греков упомянем Скилака, моряка, которого мы уже встречали; Ктесия, историка, который семнадцать лет служил врачом при дворе Артаксеркса; Тимократа Родосского, направленного Персией послом в Спарту; скульптора Телефана, которого упоминает Плиний и который якобы работал при Дарий и Ксерксе; наконец, Фемистокла, который так упорно боролся с персами, который был одним из виновников их поражения при Саламине и который, изгнанный из Афин в 465 г. до н. э., нашёл убежище у Артаксеркса I, оказавшегося незлопамятным и осыпавшего его милостями (Плутарх, «Фемистокл», 28). Эллинские переселенцы жили в Сузиане — это милетцы, о которых говорит Геродот; другая колония была близ Термеза на Оксе. Войска Александра будут удивляться — и негодовать, — повсюду наталкиваясь на соплеменников. Последние проторили дорогу для его побед, для эллинизации последних веков до нашей эры. Среди евреев очень хорошо известны Эсфирь и Мардохей; знакомы нам также трогательная Сара, которая жила в Экбатанах и у которой бывал Товия, потом женившийся на ней; Неемия, виночерпий Артаксеркса I, занимавший этот пост с 445 г. до н. э.; Даниил, действовавший ещё в Вавилоне, который, как говорили, был одним из трёх высших сановников, которым «давали отчёт» сатрапы (Дан. 6:2), и три его собрата, находившиеся в великой милости при дворе. Через их посредство иранская культура существенно повлияла на библейское мышление. У каждого из них в Библии будет своя книга.

Большая терпимость и сравнительная свобода, какой пользовались провинции, пусть не обходилось и без приступов фанатизма, создают для нас лучезарный образ Персидского царства, особенно в сравнении с тем, какой оставила Ассирия. Достаточно внимательно рассмотреть рельефы: там нет ни одной батальной сцены, ни одного изображения резни, какие так любила Ниневия, напротив, несмотря на заботу о декоруме, во всём видны мягкость, непринуждённость, почти что нежность. Скульптуры не лгут. Приятно замечать гуманность монархов, гостеприимство, учтивость, опрятность, умеренность народа; физическое и нравственное воспитание детей здесь единодушно хвалили, от Платона, который говорил об этом со слухов, до Ксенофонта («Киропедия», I, 2) и Геродота (I, 136), которые были очевидцами. Женщины пользовались большой свободой, уважением и имели высокий социальный статус. Некоторые обычаи, разумеется, шокируют, как практика кровосмешения, внедрение которой Геродот приписал Камбису, женатому на двух своих сёстрах, но которая, должно быть, возникла раньше и существовала веками, коль скоро её настоятельно рекомендовал маздеизм. Похоже, внешние наблюдатели не поняли, что эта практика была некоторым образом законной: Плутарх как о курьёзе рассказывает о любовной страсти Артаксеркса II к его дочери Атоссе и упоминает о его браке с другой дочерью, Аместридой («Артаксеркс», 23). На этом фоне, столь часто идиллическом, непонятны проявления жестокости, варварства, а ведь они тоже имели место. Сколько насилия было совершено в Египте, хотя бы только в Фивах, и в Финикии, где восставший Сидон был взят Артаксерксом III и сожжён, а его население перебито! Какими ужасными карами хвалится Дарий в Бехистунской надписи! «Фраорт, взятый в плен, был приведён ко мне. Я отрезал ему нос, уши и язык, вырвал глаз. Фраорта привязали к воротам, и все могли его видеть. Потом, в Экбатанах, я велел посадить его на кол [...], и основные его последователи были повешены». Сколько садизма было в душе царицы Парисатиды, если верить Плутарху: «Парисатида приказала палачам пытать несчастного десять дней подряд, а потом выколоть ему глаза и вливать в глотку расплавленную медь, пока он не испустит дух»; «Она уже передала евнуха палачам, приказавши содрать с него живьём кожу» («Артаксеркс», 14 и 17). Надо заключить, что всё это пустяки по сравнению с тем, что происходило в других местах. Перечтём пусть даже греческую историю, пусть даже Библию. Нужен пример, один-единственный? Фукидид, описывая избиение, какое совершили керкирцы, пишет: «Смерть здесь царила во всех её видах. Все ужасы, которыми сопровождаются перевороты, [...] всё это происходило тогда на Керкире» (III, 80 и везде).