— Ты позже узнаешь, Лэнгдон. Свободен, — жёстко произнёс Вельзевул, превратившись в огромную белую муху и улетая с места встречи, стен города Дита. Остальные просто испарились. На прощание Астарот шепнул: «Если умрёт Верховная, заклинание спадёт с мисс Мид, и ты легко сможешь найти её»

Майкл опёрся на стену и сложил руки на груди, наблюдая за низшими бесформенными существами, ползающими вдоль грязных болот. У него было ощущение, что он никто. Ноль. Абсолютное ничтожество. Разве будучи маленьким обиженным ребёнком, каким он встретил мисс Мид, он мог знать, чем его обиды и амбиции обернутся? Антихрист желал уничтожить мир, возвести новый и стать в нём королём. Хотел признания. Хотел лишь, чтобы его, наконец, приняли. И решил: либо его примут все, либо никто. Мириам, ставшая ему матерью, внушала, что он избранный, что он самый лучший, и если вдруг у парня появлялись какие-то сомнения насчёт того, стоит ли игра свеч, моментально их развеивала. В его затуманенной пеленой власти и почитания голове была картинка, где он на троне, а простые смертные подносят ему дары. А оказалась, что он каких-то там дьявольских подстилок освобождает из Ада, и они диктуют ему, как поступать. Это противоречило его максималистской свободолюбивой натуре. В его природе подчинять, ну может, защищать некоторых, но никак не подчиняться. Да и к чему это всё? Хорошо, мир погрузится в преисподнюю, он будет править какой-то частью. Опять же, почему не всем Адом? Что за полумеры? Он достоин всего. Ну и что дальше? Демоны будут просто смотреть, как мучаются все вокруг? Разве в этом есть смысл? Антихрист думал, что это его игра, его шахматная партия со всеми людишками, унижающими и презирающими его, а на деле он даже не ладья, просто пешка. Достаточно важная, чтобы пока не сбивать её, но в сущности никакой самостоятельности не имеющая. Да и какой король без королевы, если уж на то пошло? Королева. Корделия. Это имя отдавалось приятным покалыванием, а иногда тугим узлом в животе или нежной, наползающей на лицо вопреки здравому смыслу, улыбкой. Эта ведьма с каштановыми большими глазищами явилась хрен пойми откуда и с лёгкой руки спутала все карты. Майклу казалось, что если в нём и есть человечность, то вот она. С большими, цвета ранней осени, пушистыми локонами, в разных нежных платьицах и скромной улыбкой. Впрочем, такая же инфантильная, как и он сам, люди не зря влюбляются в похожих на себя. Он зло. Она добро. Всего лишь две стороны одной медали, но никак не абсолютно разные. Майкл упорно убеждал себя, что она его бесит, раздражает, отравляет его жизнь, но именно она вместе с ещё парочкой некогда дорогих ему лиц снилась в самых страшных кошмарах. Практически каждую ночь он видел либо поражение от её рук, отчего просыпался с мыслью о мести, либо победу над ней, отчего вскакивал с ощущением ноющей пустоты в области сердца. Он совершенно запутался. Нужно окончательно решиться и убить её, да? Почувствовать, наконец, отсутствие всяких преград, сбросить камень неопределённости с души и идти дальше к разрушению немногочисленного оставшегося живого. Вкусить выигрыш. А вместе с ним осознать, что этой воодушевляющий улыбки больше не будет, что мелодичный голос никогда не скажет ему, что всё ещё есть шанс измениться, что он прежде всего человек. Никто не даст ему звонкой пощёчины и не одарит нежным прикосновением к щеке, не поспорит о тьме и свете. Как ночью в его комнате. Никто не смотрел на него так, как она. С болью, непониманием и нежностью одновременно. В эту ночь Майкл получил, как и хотел, частичку её сочувствия, ощутил на себе мягкий бархат шелковистой кожи и понял, что ему мало. Что теперь не в силах противиться собственным чувствам и рискует безрассудно забить на всё вокруг. Мужчина задумался над тем, что же в Верховной, маленькой напуганной, закомплексованной Верховной, а по другому он её с трудом воспринимал, могло привлечь. Сила. Сила идти против течения. Не приклоняться злу, а бороться с ним, когда, кажется, бороться бесполезно, абсурдно и глупо. У неё уже нет этой энергии, нет помощников, а она всё продолжает, чёрт возьми! И в таком состоянии, когда ведьма на грани, Антихрист легко смог бы её уничтожить.

«Если бы у меня был второй шанс, я бы продал целый мир за её улыбку и за возможность снова быть рядом с ней» — всплыли в памяти слова её бывшего мужа. Хм. У Хэнка не оказалось второго шанса, и Лэнгдону казалось, что он совершает ту же ошибку, что и охотник. И пойди он до конца, у него тоже не будет второго шанса.

* * *

— Корделия, можно тебя на пару слов? — она услышала смущённый голос Дарена, когда проходила возле его комнаты.

— Дарен, я не думаю, что нам есть, о чём поговорить, — девушка нервно перебирала руками подол коричневого длинного платья с белым воротничком.

— Пожалуйста, это очень важно. Я не сделаю тебе ничего плохого, клянусь, — актёр выглядел таким виноватым, что Делии невольно стало жаль его. Ну оступился разочек, взял на себя слишком много. Она постояла несколько секунд, но, увидев слёзы в серых глазах, сдалась.

— Ладно, только ненадолго, — ведьма шагнула в его покои, прикрывая за собой дверь.

— Ненадолго не получится, сладкая, — с безумной улыбкой он припечатал её руки над головой, прижимая к стене и, прежде, чем та успела что-либо сообразить, высыпал ей в лицо какой-то голубой порошок из пузырька.

— Пусти, мерзавец, иначе я…

— Иначе что? Эта штучка на время лишила тебя сил, теперь ты всего лишь женщина.

— Дарен, прошу тебя, — ведьма действительно не могла сделать чего-то даже простейшего, даже зажечь свечи.

— Просишь? О, теперь ты не такая дерзкая. Что, без своих заклинаний страшно стало? Я же говорил, что моей будешь! — он схватил её за волосы и швырнул на кровать, садясь сверху. Девушка вырывалась, за что получила размашистую пощёчину.

— Ну что ты строишь из себя недотрожку? Думала, я не узнаю, как ты трахаешься с Лэнгдоном по углам? — мужчина навис над ней, вселяя нешуточную панику.

— Что ты несёшь? Остановись! — слёзы потекли по щекам, когда он разорвал на ней платье.

— Почему он, Корделия?! Почему? Отвечай! — парень ударил кулаком по изголовью кровати, заставив вздрогнуть и сжаться

— Послушай, Дарен, умоляю, ничего не было, клянусь. Давай поговорим, прошу.

— Нееет, крошка, я тебе не верю, даже не пытайся.

Ведьма вырывалась изо всех сил, отчего пришлось вывернуть ей руку. Хруст и