э.), имевший бездетную жену, взял вторую и вел два хозяйства; около того же времени царь Аристон, у которого были две бесплодные жены, взял третью, но зато отпустил одну из первых. С другой стороны, несколько братьев могли иметь общую жену; человек, которому нравилась жена его друга, мог делить ее с ним и признавалось приличным предоставлять свою жену в распоряжение, как выразился бы Бисмарк, здорового «жеребца», даже если тот не принадлежал к числу сограждан. Из одного места у Плутарха, где спартанка направляет к своему мужу поклонника, который домогается ее любви, можно заключить, согласно Шёману, даже о еще большей свободе нравов. Действительное нарушение супружеской верности — измена жены за спиной мужа — было поэтому неслыханным делом. С другой стороны, Спарта, по крайней мере в лучшую свою эпоху, не знала домашнего рабства, крепостные илоты жили обособленно в имениях, поэтому у спартиатов было меньше соблазна пользоваться их женами. Естественно, что в силу всех этих условий женщины в Спарте занимали гораздо более почетное положение, чем у остальных греков» (Энгельс Ф. Происхождение семьи...// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 66—67).

159

В более позднее время в ней видели предсказание дельфийского оракула, но, по-видимому, она значительно древнее той эпохи, когда Спарта вступила в сношения с дельфийским святилищем. Если она первоначально и была сформулирована как изречение оракула, то это был древний спартанский оракул Пасифаи в Таламах.

160

Перевод двух последних фраз можно дать только приблизительный на основе пересказа ретры у Тиртея, так как текст ретры испорчен.

161

В Лаконии на мысе Тенаре находился храм Посейдона, который назывался не Poteidan (дорийская форма), a Pohoidan (видоизмененная на спартанский лад ахейская форма). Храм Посейдона служил убежищем для илотов; здесь же отпускали на волю рабов. Поэтому в Посейдоне Тенарском видели специфического бога илотов, а в форме Pohoidan — доказательство ахейского происхождения илотов. Но это рассуждение несостоятельно: храм Посейдона (как и храм Елены, Менелая и т. д.), несомненно, восходит к ахейскому времени, однако Посейдон был и оставался богом всей общины, в особенности богом аристократии; в Кирене и Таренте, в колонии Спарты, культ Посейдона, занесенный с Тенара, был одним из главных государственных культов. «Асилню» (право убежища) представляли в древности самые различные храмы, точно также и отпущение рабов на волю производилось в самых различных храмах. Но еслп бы даже этот бог почитался более других илотами, то это доказывало бы только то, что в эпоху, когда культ Посейдона уже процветал, илоты были еще полноправными и не были закабалены.

162

Вообще, одним из лучших свойств ионийцев было их исключительное уменье уживаться с местным негреческим населением, проникаясь его взглядами и обычаями и создавая смешанную культуру. Со своими соседями карийцами греки постоянно заключали браки; даже наиболее знатные и известные малоазиатские греки, как, например, Геродот, сын Ликса и племянник Паниассия, и Фалес, сын Эксамия, произошли от таких смешанных браков: их родители носят карийские имена.

163

Приведенные в ужас ионяне обратились за помощью к Спарте, но Спарта, верная своей политике, о которой мы говорили выше, помощи им не оказала. Говорили, что она послала к Киру посла с требованием оставить ионян в покое, но это вызвало только улыбку у Кира, и он будто бы пригрозил спартанцам: «как бы им вскоре не пришлось болтать о своих собственных делах, а не о делах ионян».

164

Когда после этого представители ионян собрались на общее совещание в Панионии (общеионийском храме), приенский Тиран, мудрец Биант, предложил всем грекам поступить так, как поступили фокейцы. Любопытно, что и дельфийский оракул теперь переменил ориентацию и советовал грекам (например, жителям Книда) не сопротивляться персам.

165

Более того, во время похода Камбиза в Египет с ним пошло значительное количество воинов из малоазиатских греков. Усиление персов заставило и островных греков ориентироваться на них; например, Поликрат Самосский послал на помощь Камбизу в его походе на Египет сорок кораблей.

166

Характерно, что из всех монет Малой Азии и островов земледельческие девизы мы находим только в Наксосе, Теносе (виноград) и в Магнесии на Меандре (хлебное зерно). Из этих городов в первых двух была сильная персофильская аристократическая партия; а третий все время оставался верен Персии. Точно так же и о Лампсаке Фукидид сообщает, что до середины V в. этот город был «наиболее богат вином», — и здесь персидская власть продержалась приблизительно до 460 г.

167

По сообщению Геродота, афинским ставленником на Херсонесе Мильтиадом было сделано предложение разрушить мост на Дунае, по которому Дарий переправился в Скифию, и таким образом сделать его возвращение невозможным и обречь его на гибель в скифских степях. Мильтиад при этом якобы действовал заодно с вождями скифов; прочие греческие Тираны оставались, однако, верными персам, и мост не был разрушен. Этот рассказ маловероятен, так как Мильтиад и после этого в течение десяти лет оставался Тираном Херсонеса под верховной властью Персии, а это было бы невозможно, если бы он открыто выступил как враг персов. Поэтому думают, что весь этот рассказ был выдуман в Афинах для доказательства патриотизма Мильтиада, когда впоследствии (в 493 г.) он был привлечен к суду по обвинению в Тираний. С другой стороны, разницу в поведении Мильтиада и других ионийских Тиранов можно было бы объяснить тем, что захват персами проливов влек за собой гораздо более тяжелые последствия для Афин, чем для Малой Азии.

168

Геродот сообщает патриотическую легенду о насилиях персов в Македонии и о том, как Александр перерезал все персидское посольство; впрочем, и по Геродоту этот поступок никаких последствий не имел, и Македония осталась под властью персов. Несомненно, эта легенда была сочинена впоследствии, когда македонские цари прилагали все усилия, чтобы показать, что они и по происхождению и по духу настоящие греки.

169

Так, Дарий в Бехистунской надписи с гордостью говорит, что он восстановил храмы, разрушенные самозванцем Гауматой; Кир в Вавилоне принимает местную титулатуру и заботится о восстановлении культа. Египетский сановник Уджагорресент пишет о Камбизе: «Я составил его титулатуру в имени его, как царя Верхнего и Нижнего