Сказав так, он поднялся со своего кресла на возвышении, спустился вниз и решительно направился прямо к выходной двери. Давад припустил следом, точно листок, попавший в кильватерную струю корабля. Малта переглянулась с бабушкой, и обе они, хочешь не хочешь, двинулись туда же.

– Ну и что же нам теперь делать? – обеспокоенно шепнула Малта.

– Мы будем вежливы и учтивы, – заверила бабушка. И, нехорошо понизив голос, добавила: – Но не более того!

Снаружи царила ночная прохлада, очень приятная, если не считать далекого запаха дыма, приносимого бризом. Со стороны Зала Торговцев не было обширного вида на сам город, поэтому сколько-нибудь определенно сказать, в какой стороне происходил пожар, не представлялось возможным. У Малты, правда, от одного запаха по спине побежали мурашки. Им быстро принесли плащи и накидки, а тут появилась и карета, и сатрап, не обращая внимания на собственную Подругу, подал руку Малте, помогая ей вперед всех забраться внутрь. Сам он сразу последовал за ней и опустился на просторное сиденье с нею рядом. И мельком глянул на Давада:

– Тебе действительно придется поехать вместе с кучером на козлах, торговец Рестар. Не то мы вправду окажемся в малопристойной тесноте. А ты, Кикки… да, сядь, пожалуйста, рядом со мной, вот здесь.

Таким образом, противоположное сиденье было оставлено матери, бабушке и Сельдену. Малта почувствовала себя затиснутой в угол, потому что сатрап очень плотно придвинулся к ней, почти касаясь ее бедра своим. Она со всей скромностью сложила руки на коленях и стала смотреть в окно, всячески стараясь не показать, что встревожена и даже напугана. Ко всему прочему, она вдруг почувствовала себя совершенно вымотанной. Не в телесном смысле, конечно. Просто сейчас ей более всего хотелось бы побыть одной и хорошенько поразмыслить.

Карета покачнулась: это Давад неловко взгромоздился на козлы и стал устраиваться рядом с кучером. Потом экипаж плавно двинулся вперед и покатил, оставляя позади музыку и огни. Кругом сомкнулась темнота, где-то вдалеке смолкли последние отзвуки бала… Кучер не давал лошадям разогнаться, ведя их умеренной рысью. Внутри царило молчание, определенно подходившее к настроению этой ночи. Перегруженная карета поскрипывала на неровностях дороги, колеса рокотали по каменной мостовой. Малта ощущала не умиротворение, скорее какое-то внутреннее онемение. Все веселье и жизнь остались где-то далеко-далеко… Она даже испугалась, как бы не задремать ненароком.

Подруга Кикки первой нарушила молчание.

– Мне показалось очень интересным это летнее празднование, – сказала она. – Я рада, что удалось на нем побывать!

Эти бессодержательные слова не успели еще отзвучать, когда Роника воскликнула:

– Во имя животворящего дыхания Са!… Вы посмотрите только на гавань!…

Здесь как раз выдалась прогалина среди деревьев, обрамлявших дорогу. Наверху кареты Давад и кучер одновременно выругались при виде открывшегося перед ними зрелища. Малта, глядевшая в окошко, вытаращила глаза. Ей сперва показалось, будто весь порт был охвачен огнем – пламя отражалось в воде, заставляя ее ярко пылать. Но, правду сказать, там было-таки чему отражаться. Горел не какой-то отдельный склад – огонь охватил целую набережную, а с нею и несколько кораблей. Малта смотрела и смотрела в ужасе, почти не слыша аханья и соображений своих спутников. Она отлично знала, что живой корабль может погубить только огонь… Было ли это известно и калсидийцам? И что за корабли там горели? Живые корабли Удачного или те обыкновенные, на которых прибыли сатрап и его свита?

Судить было трудно – гавань предстала их глазам лишь на мгновение, а расстояние было слишком велико, чтобы что-нибудь разглядеть наверняка.

– Подъедем-ка туда да поглядим сами, что к чему! – бодро предложил сатрап. И возвысил голос: – Эй, кучер! Вези в гавань!

– Ты что, с ума сошел? – воскликнула Роника, начисто позабыв, к кому обращается. – Разве там место Малте и Сельдену? Пусть нас отвезут домой, а потом можешь делать, что хочешь!

Прежде чем сатрап успел ответить, карета дернулась вперед – это кучер подхлестнул лошадей. Снова стало совсем темно.

– О чем только там думает Давад! – опять воскликнула Роника. – Гнать в потемках на такой скорости!… Давад!… Давад, что происходит?

Ясного ответа не последовало. Лишь приглушенные крики, доносившиеся с козел кареты. Малте почудилось, будто она различила чей-то посторонний голос – не кучера и не Давада. Она схватилась за подоконничек и высунулась наружу. Позади кареты, в темноте, ей померещились какие-то силуэты.

– Там к нам какие-то всадники приближаются, – сказала она. – Быстро нагоняют. Может, Давад старается убраться с дороги?

– Не иначе пьяные, если мчатся ночью галопом по этой дороге! – с негодованием заметила Кефрия. Сельден возился на сиденье, стараясь тоже добраться до окошка и увидеть, что происходит. – Да сядь же ты! Все платье мне измял! – раздраженно прикрикнула Кефрия.

Но тут Сельден скатился с сиденья на пол, потому что кучер вдруг щелкнул кнутом и кони изо всех сил устремились вперед. Карета тяжело качалась, точно корабль на волнах, пассажиров мотало туда-сюда и бросало друг на дружку. Они на местах-то удерживались только благодаря тесноте.

– Не наваливайся на дверцу! – отчаянно крикнула Малте мать.

– Давад!…-кричала Роника. – Скажи кучеру, чтобы придержал!… Давад!…

Малта что было сил держалась за подоконничек, стараясь не слететь на пол. Снаружи возникло какое-то движение: с ними поравнялся всадник.

– Сдавайтесь! – прокричал он. – Остановитесь и сдавайтесь, и никто не пострадает!

– Разбойники!…-в ужасе пискнула Кикки.

– В Удачном? – отозвалась Роника. – Ни в коем случае!

Как бы то ни было, с другой стороны кареты возник еще один всадник. Малта успела заметить мелькнувшую тень, потом услышала, как что-то прокричал кучер. Колесо высоко подскочило, наехав на что-то, карету подбросило и крутануло, Малту ударило о стенку. На миг показалось, что карета вот-вот выровняется… «Все кончится хорошо!» – твердо сказала себе Малта. Но противоположная сторона кареты вдруг просто ухнула вниз, Малту бросило на сатрапа, который, в свою очередь, придавил Подругу Кикки, все вместе они начали валиться в сторону и вниз… а потом потолок с полом внезапно поменялись местами. Рядом распахнуло дверцу, Малта услышала чей-то истошный и по-настоящему страшный визг… Вспыхнул невероятно яркий белый свет – и все исчезло.

– Давад мертв.

Роника Вестрит так спокойно выговорила эти слова, что сама едва узнала собственный голос. Она наткнулась на тело Рестара, ощупью карабкаясь по склону обратно к дороге. Она узнала Давада по рельефной вышивке на камзоле. И про себя возблагодарила темноту, не позволявшую подробно рассмотреть его тело. Ей и так вполне хватило неподвижной податливости еще теплого тела толстяка и скользкого обилия крови. Роника ощупала его шею, но так и не обнаружила биения живчика – лишь кровь, кровь повсюду. И дыхания не ощущалось. Судя по тому, как напитался кровью камзол на его спине, Даваду проломило череп. Роника не смогла заставить себя ощупать его. Подождала немного и поползла прочь.