способом магазин с пятью десятками патронов, я почти слышала насмешечки Дрездена, его голос, хмельной от адреналина, слова, слетающие с губ, искривленных в маниакальной ухмылке, – те слова, что уже слышала несколько раз прежде: «Мёрф, когда ты для разработки тактического плана обращаешься к концепции фильма, в спецэффекты которого вгрохали миллионы долларов, думаю, можно с уверенностью считать это показателем того, что ты сильно не в себе».

Но когда из моей пушки вылетела последняя пуля, я услышала, как вопит от боли один из водолазочных, – он издал резко оборвавшийся жуткий крик. А потом склад вновь погрузился в тишину – для того лишь, чтобы снова наполниться еще одной устойчивой серией ритмичных щелчков.

И на сей раз они определенно становились ближе.

Я отстегнула П-90 и отложила в сторону. Для этой пушки у меня было только два магазина. Но «ЗИГ» привычно, как старый друг, лег мне в ладонь, и я стала перемещаться подальше от Джорджии и других узников, кружа позади пустых клеток, предназначавшихся для Уилла и Марси. Я едва не вскрикнула, споткнувшись о труп, и обнаружила еще одного водолазочного, лежавшего в луже вязкой крови, – наверное, это был второй нехороший парень, о котором позаботились Уилл и Марси.

Какой-то инстинкт предупредил меня об опасности, и я распласталась на полу. Надо мной пронесся очередной снаряд из морского ежа; второй ударился о стенку пустой клетки и врезался в ее пол, прожигая кислотой сталь. Затем последовал третий, со свистом пролетевший в сторону от меня.

Волк начал визжать в агонии – ужасно, ужасно пронзительный, нарастающий крик.

Никто просто-напросто проделал тот же самый трюк, что и я, – стреляя в меня, он выманил одного из своих противников на открытое пространство, а потом развернулся и выстрелил в самый неожиданный момент. Уилл или Марси только что заплатили страшную цену за свое вмешательство.

Я с яростным воплем вскочила на колени и запустила сигнальный факел. Он взметнулся высоко в воздух, вращаясь и разбрасывая по всему складу красные блики. Я увидела перед собой массивную черную фигуру, разворачивающуюся, снова нацеливающую на меня дуло своего метательного артиллерийского орудия.

«ЗИГ» был быстрее.

Я уже приняла стойку Уивера и быстро, четко и отработанно сделала один за другим три выстрела, целясь только в верхнюю часть туловища, чтобы исключить всякую возможность задеть кого-нибудь из волков. Я знала, что как минимум одна из пуль попала в Никто. Факел, все еще сверкая, приземлился на пол. Я увидела огромный темный силуэт, извивающийся в агонии, а потом услышала, как он испустил прерывистый хрип. Он отодвинулся от факела и скрылся из поля зрения. Мгновение спустя я увидела волка, метнувшегося сквозь сноп алого света, и снова стала стрелять из «ЗИГа». Я выпускала пули почти так же, как до того из П-90, надеясь ослепить Никто, пока его атакует волк.

Магазин опустел через несколько секунд, а ведь я не собиралась так много стрелять. Возбуждение битвы мешало сохранять здравомыслие. Я извлекла пустой магазин, заменила его новым и, выудив из разгрузочного жилета второй факел, с шипением активировала его, двинувшись вперед с пушкой наготове.

Я слышала, как Никто борется с волком. Слышала его голос, исходивший из огромной груди, яростное басистое рычание, столь же злобное и звериное, как рык сражающегося с ним волка. Воспользовавшись звуком как указателем, я ринулась вперед. Другой волк по-прежнему визжал в агонии, и крики его постепенно менялись, делаясь все более и более человеческими.

Алый свет факела упал на Никто и волчью версию Уилла как раз тогда, когда Никто швырнул волка на бетонный пол с силой, сокрушающей кости. Уилл взвыл от боли, кости затрещали и хрустнули – однако ему удалось сохранить достаточно сознания, чтобы откатиться с дороги, пока Никто не опустил ему на голову свою гигантскую ножищу.

Я принялась всаживать пули в грудь Никто с дистанции около пятнадцати футов.

Я стреляла с одной руки, на адреналиновом подъеме. Не лучшее состояние для меткой стрельбы. Но я и не пыталась целиться точно – это была стрельба на инстинкте, меткость, которая приходит лишь с бесконечными часами практики, с тысячами и тысячами пуль, выпущенных на полигоне. Чтобы добиться этого, надо много работать.

Я работала.

Я использовала девятимиллиметровое оружие. Для настоящего боя это маленькие пули, почти на грани – а Никто находился на противоположном конце боевой вселенной. Он повернулся ко мне, и я увидела, что у него больше нет метательной трубки, – точнее, у него нет двух пальцев на той руке, которой он держал ее. Кто-то из волков, видимо, уже попытался перегрызть ему глотку и разорвал тонкую ткань водолазочного ворота – и, когда он бросился на меня, я увидела, как раздвинулись его жабры.

Пули летели четко ему в торс. Я целилась в сердце, которое, как мало кто понимает, располагается довольно низко в груди, на пару дюймов ниже левого соска. И каждый мой выстрел попадал в цель – шесть, семь, восемь…

Атакующему требуются порядка двух секунд, чтобы преодолеть расстояние в тридцать футов и оказаться в пределах досягаемости для удара ножом или кулаком. Никто находился футов на пять ближе. Восемь попаданий из восьми выстрелов – это была чертовски крутая боевая стрельба.

На сей раз этого оказалось недостаточно.

Никто врезался в меня, как потерявший управление грузовик, и сбил меня с ног. Мы оба полетели на бетонный пол. Оттолкнувшись от него, я лишь воспрепятствовала тому, чтобы он рухнул всей своей тяжестью мне на грудь, и вместо этого он упал где-то в районе моих бедер. Он захватил мою правую руку и сжал ее.

Боль. Рвутся связки. Трещат кости. Он всего раз встряхнул рукой, и мой «ЗИГ» отлетел далеко в сторону.

Я не колебалась. Быстро согнувшись, я наклонилась к нему и всадила сияющий конец факела ему в жабры, прямо в открытую створку.

Он завопил громче, чем смог бы закричать человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы перехватить факел. Я высвободила ногу и со всей силы пнула его пяткой в подбородок. Услышала, как что-то хрустнуло, и он, дернувшись, снова заорал. Высвободив другую ногу, я бросилась от него прочь, неловко придерживая левой рукой правое запястье.

Никто вырвал из жабр факел – его блеклые глаза чуть ли не полыхали от ярости – и с ревом бросился за мной.

Так страшно мне не было еще никогда. Добраться до чертовой пушки, пока он меня не поймал, я уже не успевала, поэтому сделала единственное, что могла. Рванулась вслепую, в полную темноту, а он