соткалось из воздуха. Слетелось искрами со всех сторон и облепило фигуру рыжего сияющим коконом. Вспыхнуло, заставив зажмурить глаза, обратило Пахвара-Агниса в уголь и вслед за этим рассыпало пеплом. А второй, тот, которого рыжий назвал Ваштаем, изогнулся, поблек, обратился завитком мглистого тумана, шагнул за борт, тут же мелькнул на берегу, у сторожки, оседлал лошадь и погнал ее по пустынному тракту на юг, оставив и телегу, и возницу за спиною, словно срезал оглобли.

— Сохрани меня Пустота от напасти и колдовства, — запричитал старик, бухнувшись на колени. — Забыли порядки, забыли! Смотрителей на вас нет! Оттого и мерзость повсюду, что порядка нет!

— Что дальше? — коснулась ладонью плеча Кая Каттими.

— Дальше? — Кай прислушался к какому-то шуму и, морщась от боли в ноге, рванулся туда, где мгновение назад корчился над досками Ваштай, упал на колено, выдернул из сумы платок, подобрал капли крови, растоптал отпечаток глинки и побежал назад, потащил лошадь к берегу, подхватил старика за шиворот. — Быстро! Быстро! Уходим! Потом будешь смотрителей призывать да Пустоту упрашивать! Сейчас она сама в гости к тебе явится! Каттими! Не отставай!

Трое вымазанных в иле измученных человек и две не менее измученные лошади едва успели выбраться на не слишком высокий, в десяток локтей, берег. Почти сразу река словно замерла, затаила дыхание, а потом зашуршала, зашумела, заревела, пошла стеной, наполняя русло вровень с берегом, перехлестнула, заставив беглецов бежать дальше, на пригорок, сорвала с места паром, сторожку, собрала в охапку сараи, сети, лодки на другом берегу и добавила все это в то, что уже несла на своих плечах, — доски, деревья, бочки, лодки и трупы лошадей, коров, овец, собак и людей, людей, людей. Изуродованные, вспухшие, размякшие — они неслись к морю Ватар десятками, сотнями, тысячами.

— Кета проплывает мимо нас, — прохрипел Кай вытаращившему глаза старику. — Кета! Нет больше Кеты.

— И Ламена тоже не будет, — протянула руку вперед Каттими.

Город, омытый мертвой рекой, продолжал погружаться в дым. Уже нельзя было разглядеть не только замковых башен, но и даже приречных улиц.

— Сынов моих сжег чародей! Сынов сжег! — вдруг снова принялся кричать старик. — Стражников ламенских и сынов!

Кай закрыл глаза. Дождь не прекращался. Под веками мелькали темные круги и пятна. Жажда ушла, но, расставаясь, обожгла охотника изнутри. Хотелось глотнуть горячего вина с медом, лечь в постель и забыться. Перестать быть горячим пеплом. Но черноты в крови больше не было. Все выжег огонь Агниса. Вчистую. Остались только раны и безмерная усталость.

«Значит, не хотел одарить меня силой огня? — подумал Кай. — А что, найдется такой, кто одарит меня хоть чем-то по своей воле?»

— Что дальше? — размазала грязной ладонью ил по лицу Каттими. — Куда мы пойдем, в Ак?

— В Туварсу, — проговорил Кай. — Я вспомнил важное. Она сказала мне, что я должен найти каждого. Кикла сказала мне в Кете, что я должен найти каждого. Следующей будет Сурна.

Он оглянулся на причитающего, тыкающегося головой в землю старика.

— Отец! Можешь сказать страже Ламена, что их братьев и твоих сыновей сжег ваш собственный сиун. Ведь вы все принадлежите клану Огня — клану Агниса. Так вот, сам Агнис и сотворил то самое с твоими детьми. Но ничего. На ближайшие лет пятнадцать вы от него избавлены. Конечно, если ты слышишь меня. И если хоть кто-то останется в Ламене.

— Он ничего не понял, — прошептала Каттими и торопливо добавила: — Я тоже.

Глава 11

Крылья в небе

Семь с половиной сотен лиг отделяло Туварсу от Ламена. И не простых лиг. Половина пути — сухие степи с редкими колодцами и пересыхающими летом ручьями; полдня идти от постоялого двора до постоялого двора. Почти вся вторая половина — холмы и распадки, луга и лощины, редкие рощи, но деревенька на деревеньке. А уж последняя сотня перед Туварсой — густые южные леса, в которых деревни еще встречались, но заглядывать туда путники не рисковали. Ушлый народец оседал в этих лесах, да и мерзости в них было предостаточно, и не только пустотной, но и исконной. Поэтому караваны и путники шли обычно до развилки тракта на Ак и Туварсу, а там уж пробивались на юг к морю. Вдоль моря путь был с оплотами и сигнальными вышками. Хоженым и безопасным. Конечно, не во время Пагубы.

Кай ушел с тракта почти сразу. На первом же солончаке свернул к западу и повел крохотный отряд из двух человек в сторону Сакхара — города клана Смерти, понемногу забирая к югу. Через нехоженую степь, без постоялых дворов и колодцев. Солончаками да такырами. Вел, останавливался, оборачивался и слушал, слушал степь, а потом правил коня все дальше и дальше в безлюдную сторону между трактом на Сакхар и дорогой к самому краю Текана. Конечно, не через жару и жажду, а сквозь дожди и заморозки, которые все никак не могли прибить степную пыль, но путь все равно выходил нелегким. Лошади с трудом находили, где урвать клок подмороженной травы, если бы не запас зерна — недолго бы продлился путь, чего уж там говорить о собственных животах. Но как раз в нелегкой дороге и проявилось вольное прошлое Каттими. В мерзлой или сырой степи она не только за сто шагов чуяла чистый ручеек или родник, но и ни одного дня не оставила себя и Кая без свежей птицы или разжиревшего под зиму сурка. Из лука била без промаха. К счастью, пустотников почти не попадалось. Наземной мерзости в степи ловить было нечего, а летуны мелькали или где-то высоко, или у горизонта. Но осторожности безлюдье и беззверье не отменяло — спали Кай и Каттими в очередь, костра ночами не палили. Каттими сплетала насторожь, сворачивалась клубком, норовила прижаться спиной к спутнику, а когда приходило время отдыхать