— Надеялись, но не было поступательного движения, — сказал Ефим. — Евреи надеялись на лучшие времена при хрущевской оттепели и даже после нее. А оказалось, что инакомыслие преследовалось, как зло, а независимое слово — как оскорбление государственной устойчивости. Сколько способностей продолжали вянуть, потому что оказались ненужными. Вместо ожидаемых надежд нравственное душегубство, мы по-прежнему остаемся в душной атмосфере. Евреи еще пытались улучшить свою жизнь и жизнь других, начав диссидентское движение. Но и это не удалось, и тогда они ринулись уезжать.

— Объясни мне, что такое есть в нас, евреях, что мы не смогли ужиться в России?

— У евреев в душе постоянно звучит властный зов к чему-то лучшему, к чему-то иному. Это еще одна сторона еврейского характера. Этот зов требует от нас чего-то противоположного привычным нашим обстоятельствам, требует изменений. Это стремление к самопознанию. Да, здесь нас не уничтожают, но хотят покорить, как хотели покорить тебя. Ты этому яркий пример. Предложение вступить в партию было западней. Но мы, евреи, самый упрямый народ в мире, который невозможно покорить, народ, который можно погрузить в воду, но нельзя утопить, который можно ломать, но нельзя уничтожить, который можно разорвать на куски, но эти куски останутся живыми и срастутся снова. В той же мере, в которой мы изменяемся, мы продолжаем помнить, что мы евреи, в нас есть нечто особое и в конечном счете мы не похожи на других.

Рупик повторил за ним эхом:

— Не похожи на других… Но какой же исход?

— Исход один — в государство Израиль. Самый существенный элемент в еврейской жизни нашего времени — это Израиль. По сути, это государство и есть лучший исторический пример того, насколько устойчивы наши свойства: евреи сумели восстановить свое государство через две тысячи лет. Никогда никому это не удавалось. За всю историю государства и цивилизации развивались и низвергались, падали навсегда, исчезали. Но пример образования Израиля уникален: еврейское государство возродилось через невероятные перемены разных эпох. Никто этого не мог, а евреи смогли. И это самое лучшее и самое яркое доказательство особых еврейских черт и качеств. Поэтому не считай себя ненормальным, а гордись, что ты решаешься уехать. Пусть не в Израиль, пусть в Америку. Но главное, ты принял правильное решение уехать из России.

Соня то выходила на кухню, то входила обратно, то укладывала спать дочку. Она слышала лишь часть беседы, ей было интересно, но и тяжело понимать обрывки разговора. После обеда она попрощалась с Ефимом и ушла спать. Рупик выждал, когда она ушла, долго молчал, вздыхал, говорил «ой-ой» и смотрел на друга, потом решился:

— Фима, я хочу сказать тебе кое-что очень важное для меня. Ты говорил о религии коммунистического долга, а я хочу сказать о религии, о настоящей… — Он помолчал и сказал тихо: — Я верю, в Творца.

Ефим насторожился при этих словах, а Рупик продолжал:

— Да, я поверил в Творца. По твоему совету я когда-то прочитал Библию и задумался над сказанием о праведном старике Ное. Он спасся от потопа, потому что услышал голос Бога. Из этой истории я понял, что праведному человеку дано услышать голос Бога. И тогда вдруг меня осенило, я понял, что я тоже услышал голос Бога. Заговор партийцев против меня и был Его голосом, Он подсказывал мне, чтобы я спасался от современного потопа в волнах коммунизма, чтобы я уехал из России. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что Творец есть. Раньше я думал, что интеллигентный и образованный человек не может быть религиозным. Теперь я считаю, что интеллигентный и образованный человек не может не быть религиозным. Что ты об этом думаешь?

Ефим смотрел на него, взвешивал, что сказать:

— Это очень личное дело, еще более личное, чем желание уехать в Израиль или в Америку. Помнишь, мы с тобой как-то раз обсуждали вопросы религиозности? Это было в Петрозаводске, когда ты узнал, что твоя безногая пациентка, польская девушка Женя, верующая католичка. Ты тогда удивлялся ее религиозности.

— Я помню, меня поразило, что эта изуродованная жизнью молодая женщина оставалась глубоко верующей. Безногая калека, она верила в Бога и молилась. Тогда я не мог ее понять и вообще не мог понять, как современный интеллигентный человек может верить в существование Бога-творца. Теперь я думаю по-другому — я сам в это поверил. Тебе не кажется это странным?

Ефим, будучи старше и опытней, сказал:

— Мой старый дед был раввином, и меня растили в еврейской вере. Это потом я отошел от нее. Я тебе так скажу: вера для людей — это их моральное утешение. У религии с самого ее зарождения была одна функция — моральная. Все религии мира всегда поддерживали мораль общества. Правда, некоторых вера доводит до фанатизма. Но и в наше время люди находят в религии моральную поддержку. И образованные люди тоже.

— Да, но тебе, например, религия не нужна, ты говорил мне словами Гете, что у тебя вместо веры есть наука и искусство.

— Как тебе сказать? В Творца я не верю. Я много читал как врач-патолог, я знаю сложное устройство мира до самого клеточного уровня. Это верно, наука и искусство заменяют мне веру в Бога. Но это мое индивидуальное качество.

Они вышли в морозную ночь, на темную улицу, прошлись при свете фонарей до троллейбусной остановки на Ленинградском шоссе, стояли на остановке одни и продолжали разговор. Рупик тихо сказал:

— Я не хотел говорить при Соне: я очень боюсь отказа.

— Не мучь себя, все будет в порядке. Почему тебе могут отказать? За тобой нет никаких секретов.

— Но у Сони был секретный допуск.

— Ну, это был всего-навсего допуск третьей категории, самой ничтожной, да и то уже давно.

Подошел троллейбус, Ефим обнял Рупика, шепнул:

— Что ж, дорогой, как издревле говорили евреи: на будущий год в Иерусалиме. — И вошел внутрь.

Дверь за ним закрылась. Рупик смотрел вслед, пока снежная поземка не скрыла троллейбус с глаз.

* * *

Разрешение на получение выездной визы все не приходило, Рупик нервничал, Соня уже несколько раз пыталась узнать ответ и позвонила в ОВИР. Женский голос отвечал сухо, канцелярским тоном:

— Решение еще не поступило. Когда будет, сообщим в письменном виде. Не звоните больше.

Соня умоляюще сказала:

— Но понимаете, нам ведь плохо…

— Вот уедете в свой Израиль, там вам будет хорошо. — И трубку бросили.

Через две недели пришло письмо-извещение из ОВИРа. Дрожащими руками Рупик разорвал конверт: «В разрешении на выезд в Израиль отказано».

Рупик окаменел — все пропало! Неужели все пропало? Он стоял, поднеся кулак ко рту и прикусив сжатые пальцы, чтобы не застонать от ужаса. Соня почувствовала, подскочила к нему сзади, заглянула в письмо из-за его плеча — и зарыдала. Минуту спустя он постарался взять себя в руки, обнял ее, гладил по голове и думал: «Ну, что ж, наверное, это еще одно испытание, которое Бог посылает мне. Ведь есть в Библии легенда об испытаниях, которые Бог насылал на Иова по наущению сатаны. Сатана — это Советская власть коммунистов в России. И какие только тяжкие испытания Бог не насылал на него — Иов оставался тверд в своей вере в Него. Он все выдерживал безропотно и был в конце концов вознагражден за такую твердость веры. И я должен выдержать Его испытание. Все равно будет мне искупление от моего Бога».