в тебе, он будет работать так же, как со мной. Никто не сможет повлиять на твой разум. Даже…

— Он сможет остановить моего отца от Темного Принуждения? — вздохнул я, когда мое сердце споткнулось само о себя.

— Да. По крайней мере, должно, если я все сделала правильно… — Рокси одарила меня застенчивой улыбкой, в которой не было ни малейшей доли бреда, и я подумал, что никогда не был так зол на гребаные звезды за то, что они помешали мне поцеловать ее, как в этот момент.

— Она все сделала правильно, — перебила Дарси. — Она, должно быть, тысячу раз повторила эту магию, прежде чем согласилась подарить тебе.

— Я просто не хотела сделать это неправильно и случайно прожечь в тебе дыру, — объяснила Рокси, закатывая глаза.

— Я бы поцеловал тебя прямо сейчас, если бы звезды не поразили нас за это, — простонал я, когда возбуждение захлестнуло меня, и мне пришлось физически сдерживать себя.

— Не рядом с красивым байком, — согласилась она, хотя ее взгляд снова упал на мой рот, как будто она испытывала сильное искушение. — Так ты хочешь, чтобы я это сделала?

— Да, блядь. — Я быстро сорвал с себя рубашку и предложил ей свою правую руку, чтобы она сделала все, что нужно.

Все остальные подошли ближе, образовав вокруг нас круг, но я не обращал на них внимания, мой взгляд был прикован к Рокси, пока она скользила браслетом по моей правой руке и вверх по предплечью, пока не прижалась к голому участку кожи под локтем.

— Готов? — спросила она, глядя на меня из-под ресниц, словно нервничала.

— Я доверяю тебе.

Она наклонилась вперед и прижалась губами к браслету, ее черные волосы рассыпались вокруг нее и скрыли мою руку, сильный ожог запульсировал на коже в месте соприкосновения с металлом.

Я застонал, когда интенсивность пламени возросла, и жжение пробралось под кожу и проникло в вены, а затем пронеслось по моему телу, как ураган, пока я не почувствовал его повсюду.

Я привык ко всем видам огня, но никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Он был диким и буйным, свирепым и свободным. Я чувствовал его вкус на языке и слышал его треск в ушах. Он был всепоглощающим и бесконечным, но в то же время каким-то образом совершенно эйфоричным.

Рокси отступила назад, с надеждой глядя на меня, когда ее пламя окончательно улеглось под моей кожей, перестало быть подавляющим, а просто присутствовало. Оно танцевало с моим собственным Огнем Дракона, и ощущение было почти щекочущим, когда они скакали в моем теле.

— Что ж, съешь моего гуся и зови меня Гертрудой, — выдохнула Джеральдина, и я посмотрел на свою руку.

Там, где раньше был браслет, я обнаружил новую татуировку на коже. Пара потрясающих крыльев, которые, казалось, пульсировали жизнью, изгибаясь вокруг моей руки.

— Сработало? — спросила Рокси, ее взгляд метнулся к Максу, когда она отступила назад, оставляя между нами расстояние, пока не вмешались звезды.

Макс поймал мой взгляд и положил руку мне на плечо, вталкивая ощущение счастья в мое тело. Он напитал меня настолько, что я заулыбался, а потом и вовсе начал смеяться все больше и больше, пока мне не стало казаться, что я никогда не остановлюсь. Но это неправильно, я не хочу смеяться, и в тот момент, как решил, что не хочу так делать, я остановился. Это не было похоже на установку ментальных щитов. Огонь Феникса так не работает. Он просто послушался моей команды, пронеся через тело и уничтожило магию Макса, словно он был какой-то папиросной бумагой, пытающейся устоять перед огнеметом.

Я мгновенно перестал смеяться, и Макс хмыкнул, вливая в меня еще больше своей магии. Остальные начали вокруг смеяться, все, кроме Рокси и Дарси, чей собственный огонь горел сквозь его приказы, защищая их.

Когда он, наконец, сдался, я ухмылялся по совершенно другой причине, нежели чем над его силой.

— Ты освободила меня, — вздохнул я, глядя на Рокси так, словно она была каким-то мифическим существом, обретшим плоть, и пытаясь понять, чем, черт возьми, я могу отплатить за это. Она только что ответила на каждое желание, которое я когда-либо вымаливал у звезд, с улыбкой на губах, и пожала плечами в ответ, будто это ничего не значило.

— Я не собираюсь позволять тебе возвращаться в дом с гребаным монстром на лето и плясать под его дудку, — яростно прорычала она. Защитно. Как будто я был чем-то, чем она дорожила и что хотела защитить так же, как я страстно желал заботиться о ней.

Я взглянул на остальных, но мне было все равно, что они здесь и слушают нас. Они уже знают о моих чувствах к ней, так почему бы мне не сказать об этом при всех?

— Я говорил, что люблю тебя, Рокси, — прорычал я, и ее глаза расширились, когда она удивленно посмотрела на меня. — Но теперь я говорю тебе, что тоже хочу тебя. Только тебя. И не важно, что для этого потребуется.

— Дариус, — вздохнула она, ее взгляд метнулся к остальным, когда они немного отступили, давая нам возможность побыть наедине. Я мог бы накинуть на нас заглушащий пузырь, но какой в нем смысл? Мне все равно, знают ли они о моих чувствах к ней. Они ведь наша семья, и, несмотря на все причины, по которым должны были поощрять нас держаться порознь, наоборот пытаются помочь нам быть вместе. И теперь, когда дело дошло до дела, они заботились о нашем счастье больше, чем о каком-то гребаном троне, и я должен был гораздо раньше понять, что это тоже важно.

— Я понимаю, — сказал я, подходя к ней ближе. Настолько близко, что мы практически касались друг друга. — Я понимаю, почему ты сделала тот выбор, который сделала. Вечность — это чертовски долгий срок для того, кому ты не доверяешь. Что, если все, что у нас есть, это сегодняшний день, пока часы не пробьют полночь? Что, если это значит — посвятить себя мне? Быть моей до наступления полуночи. Ты бы тогда согласилась стать моей на такую вечность?

Глаза Рокси расширились, когда она посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу, в то время как мое сердце