К укреплению указанных начал направлены все стремления центральной власти. Однако на местах далеко не все администраторы исполнены тех же стремлений. Некоторые из них придают всей своей деятельности характер защиты интересов одного, немногочисленного и непопулярного в широких кругах населения класса, а именно – крупных землевладельцев. Другие, получив видное место, стараются как можно скорее вознаградить себя сторицею за месяцы вынужденной нищеты и унижения, проявляя «полноту власти», причем, идя по линии наименьшего сопротивления, начинают с того, что обращают свое особенное внимание на крестьянство, начинают извлекать из его среды виновных в преступлениях, совершенных еще в 1917 году, заставляют крестьян платить убытки, причиненные когда-то, по ценам, существующим в настоящее время, и пр. Наконец, администраторы третьего типа уклоняются от вмешательства во взаимоотношения между возвращающимися в свои имения помещиками и крестьянами, предоставляя событиям идти своим порядком. В результате страдательной стороной являются опять-таки крестьяне.

Среди крестьян найдутся, быть может, лишь ничтожные единицы, не принимавшие активного участия в разорении и обезземеливании помещичьих хозяйств. Это – истина непреложная. Но вычитыванием всех вин крестьянству в настоящее время, немедленным наложением на него, быть может, вполне им заслуженных кар, местная администрация содействует в значительно большей мере, чем чья угодно агитация, необеспеченности тыла Добрармии.

Общий голос с мест: крестьяне встретили Добрармию очень хорошо, сейчас отношение к ней в корне изменилось. Конечно, в этом виноваты не одни администраторы, виноваты также и те войсковые единицы и отдельные воинские чины, особенно из числа обозных и туземцев, которые позволяют себе совершенно откровенный грабеж населения, но при благожелательной администрации это зло было бы и легче устранимо и не играло бы роли последней капли, переполняющей чашу крестьянского долготерпения, каковую оно играет сейчас.

Полковник, недавно приехавший в Ростов из Острогожского уезда, сам крупный помещик, рассказывает, что крестьяне в этом уезде, вооружившиеся против большевиков и имеющие хорошо спрятанными где-то не только винтовки и пулеметы, но даже орудия, теперь готовы пустить все это в ход против Добрармии, доведенные до этого грабежами, чинимыми войсками, а также безудержно разыгравшимися аппетитами помещиков, поощряемых местной администрацией. Составленным большевиками в тылу наших войск ячейкам для организации восстаний, таким образом, задача донельзя облегчается, а насколько банды в тылу наших войск обещают быть хорошо организованными, может служить доказательством то, что в Острогожском уезде у крестьян, в укромных уголках, скрыты отличные верховые лошади с полной конной амуницией. Помощник уездного начальника одного из уездов Тамбовской губернии, ныне возвратившийся в Ростов, так как его уезд снова занят большевиками, говорит, что уйдет в отставку, так как вся администрация и войска наперерыв стараются возбудить против себя население, и он чувствует свою полную беспомощность. Бывший предводитель дворянства, крупный помещик пишет из Курска: «У нас в губернии благодаря, администрации царит полный кавардак, который выльется не сегодня завтра в махновщину и зеленых. Предела аппетитам помещиков не существует, при этом все это делается черт знает как».

Все вышеизложенное побуждает прийти к заключению, что без оздоровления администрации и принятия реальных мер против грабительства отдельных представителей армии все успехи Добрармии на фронте будут аннулированы созданием в тылу новых кадров махновцев, зеленоармейцев и прочих банд, пополняемых, главным образом, отчаявшимися во внесении в его жизнь начал права и порядка, так как вера в организацию и силу Добрармии утеряна крестьянством».

Главнокомандующим приказано было вновь подтвердить войскам и гражданской администрации о необходимости не допускать в тылу каких-либо злоупотреблений. Были командированы в тыловые районы фронта особые комиссии, на обязанности коих было разбирать все случаи злоупотреблений и привлекать виновных к ответственности. Но это мало чему помогло. Неустройство тыла армии становилось все более и более грозным.

Командование советской армии еще зимой 1918 года поняло, что без конницы оно потерпит поражение, и в течение зимы 1918/19 года, весны и лета 1919 года, настойчиво и крайне энергично приступило к ее формированию. В октябре 1919 года сформированные конные части, усиленные пехотой, посаженной на подводы, и сильными пулеметными командами, были выдвинуты против Добровольческой армии, очень растянутой по фронту и непополненной в должной степени.

Успехи большевиков против армий адмирала Колчака и отступление Кавказской армии генерала Врангеля к Царицыну дали возможность советскому командованию сосредоточить главные силы против Добровольческой армии и левого фланга Донской армии.

Когда противник стал теснить части Добровольческой армии от Орла, 20 октября/2 ноября, было приказано из Кавказской армии перебросить в район Харькова сначала две кубанские конные дивизии, а затем еще полторы конные дивизии. Но время уже было упущено, да и перевозимые дивизии, сильно потрепанные в боях к северу от Царицына, были слабого состава.

Под натиском противника Добровольческая армия стала отходить к югу. Командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский был смещен, и на его место был назначен командующий Кавказской армией генерал Врангель.

(При описании этого периода я совсем не касаюсь событий, происшедших на Кубани в начале ноября. Не касаюсь не потому, что это я признавал бы преждевременным, а просто потому, что в моем распоряжении нет никаких документов. Подробностей же я не помню, так как указания были даны генералу Врангелю генералом Деникиным через К.Н. Соколова.

В двух словах эти события заключались в следующем. Кубанская делегация в Париже, в составе Быча, Калабухова, Намитокова и Савицкого, вела крайне вредную агитацию за границей, направленную против командования Добровольческой армии и за отделение Кубани от России. Подписание этой делегацией союзного договора с меджилисом горских народностей переполнило чашу терпения, и генерал Деникин приказал в случае возвращения на Кубань членов этой делегации их арестовать и предать военнополевому суду. Некоторые члены краевой Рады, во главе с заместителем председателя Рады И.Л. Макаренко, находясь в постоянной связи с «парижской делегацией» и получая указания от Быча, к концу октября определенно выступили против командования Добровольческой армии и начали открытую пропаганду среди кубанских войсковых частей.

Чтобы положить конец изменническим действиям этой группы против русского дела, генерал Деникин приказал включить Кубань в тыловой район Кавказской армии с назначением генерала Покровского140 командующим войсками этого района. Генералу Врангелю было поручено наблюсти за приведением в порядок тыла. Калабухов, приехавший из Парижа, и группа членов Рады, так называемых «самостийников», были арестованы. И.Л. Макаренко успел скрыться. Калабухов по приговору военно-полевого суда был 7/20 ноября повешен в Екатеринодаре, а остальные арестованные члены Рады были высланы за границу.)

Генерал Врангель прибыл в Добровольческую армию 26 ноября/9 декабря, после оставления Харькова, и нашел армию в полном отступлении. В своем донесении на имя главнокомандующего генерал Врангель указывал, что ко дню его приезда в армию в боевом составе числилось всего около 3600 штыков и 4700 сабель и в тылу находилась отведенная для пополнения Алексеевская дивизия, насчитывавшая не более 300 штыков. Силы противника, по данным разведки, состояли из 51 000 штыков, 7000 сабель и 205 орудий.