Хедли отрешенно кивнул.

– Может, вам что-нибудь приложить? – Юноша поднес руку к его щеке. – Боже мой, да вы же кровью истекаете!

– Что случилось? – Появилось еще трое или четверо, с тревогой обступивших Хедли. – Он ранен?

– Он упал?

– Он сам поранился?

Вокруг Хедли теснилась уже целая компания. Пытливые руки порхали вокруг его лица и шеи, точно мотыльки.

– Эх, бедняга!

– Гляньте на него!

– Ой-ой-ой!

– Кто-то его избил. Посмотрите на его одежду! Кто-то обошелся с ним просто ужасно.

Шепчущие голоса, дружелюбная обстановка, множество бледных, заботливых рук, которые вздымались и терлись о него: все это навеяло на Хедли дремоту, и в смущении он оттолкнул их.

– Отвалите, – буркнул он. – Чертовы педики.

Но руки продолжали порхать, а фигуры оставались на своих местах. Хедли вновь попробовал слабо сопротивляться, но затем в усталом отчаянии привалился к стойке. Картины и звуки – все смазалось и отступило. Он закрыл глаза и с облегчением положил голову. В заведении было так жарко, что Хедли вогнало в сон.

– Не умирай! – беспокойно зашептали голоса.

– Взгляните на него, он умирает!

– Нет, он просто спит. Бедненький, как он измучился.

– Мы должны о нем позаботиться.

– Ему есть куда пойти?

Хедли ощутил над ухом теплое ароматное дыхание. Голос спросил нараспев:

– Где ты живешь, милый?

Он заворчал.

– Посмотри у него в бумажнике, – чьи-то руки ощупали его пиджак и вынули бумажник. Хедли слышал, как парни восклицали и шушукались между собой.

– Он живет далеко отсюда.

– Он заблудился.

– Бедный паренек заблудился. Вот его автобусный билет.

– Но он опоздал. Теперь он не сможет вернуться – прошло слишком много времени. Ему придется остаться здесь.

Последовало бурное, затяжное обсуждение. Хедли дремал. Доводы, сердитые возгласы, внезапные брызги слюны и шлепки. Он продолжал спать: все это происходило где-то далеко. Наконец, решение было принято.

– Я возьму его к себе.

– Вот сучка, вечно тебе везет.

– Ей всегда фартит.

Чья-то рука мягко, но настойчиво дотронулась до шеи Хедли.

– Пошли, милый. Пора уходить. «Рельс» уже закрывается.

Другие руки помогли его разбудить.

– Иди с ней. Она за тобой поухаживает.

– Пошли, милый.

Хедли открыл глаза. Рядом с ним стоял крошечный юноша с каштановыми волосами и взволнованно ждал: глаза его горели, а губы подергивались от страстного желания.

– Пошли со мной, милый. Я позабочусь о тебе.

– Еще бы, – в один голос подхватили остальные.

Хедли неуверенно сполз с табурета. Его повели под руки: крошечный юноша с каштановыми волосами крепко схватил за предплечье. Хедли вывели из бара, мимо шумной толпы элегантных парней. У двери он резко остановился и сказал:

– Нет.

Внезапное волнение и испуг.

– Что такое?

– Не бойся, – быстро вмешались другие. – Томми позаботится о тебе. Накормит и выходит.

– Да, выходит.

– Он уложит тебя в постель и поухаживает за тобой.

– Он уложит тебя в постель, и ты сможешь объедаться конфетами, спать и поправляться, и тебе больше никогда не придется ничего делать.

– Нет, – повторил Хедли. – Уберите на хер свои жидовские лапы.

– Что он говорит?

– Что говорит наш сладенький?

Хедли тупо стоял на своем. Он не ослышался? Они действительно это говорили? Хедли встряхнул головой, но она так и не прояснилась. Все было туманным и неопределенным. Стройные, красивые фигуры колыхались и мельтешили. Лица, стены бара – все это отступило и померкло, а затем нехотя вернулось вновь. Хедли попытался их как-то закрепить, но они оставались мучительно иллюзорными. Даже пол под ногами был мягким, как желе. Жидким и текучим.

– Отвалите! – гаркнул Хедли, резко развернувшись и высвободив руки. – Прочь от меня!

Его буйство напугало их. Они ретировались машущей крыльями, кудахчущей стайкой и встали в паре футов безопасным полукругом. Юноши стали настороженно ждать с горящими глазами. Зашушукались голоса. Бледные руки мелькали, ни на миг не останавливаясь.

– Не отпускай его, – сказали голоса. Парня по имени Томми подтолкнули вперед. – Не дай ему уйти. Он клевый. Взгляни на его миленькую мордашку. На его светлые волосы. Маленькие губы. Голубые глаза. Томми, он уйдет! Твой любовник хочет уйти!

– Совсем он не симпатичный, – возразили другие голоса, – а одутловатый. Взгляни на его глаза. Красные, как у курицы.

– Но какая славная пухлая курочка.

– Чересчур пухлая. Он слишком мягкий.

– Как тесто. И липкий.

Голоса сердито повысились.

– Нет! – послышались протесты. – Перестаньте говорить так! Это неправда!

– Он слишком похож на девчонку. Он всего-навсего гадкая испорченная девчонка.

– Он бездельник, – хором подхватили другие. – Безмозглый лентяй.

– И он бросил жену.

– Да, он сбежал со шлюхой. Потерял работу, бросил жену и ударил лучшего друга. А еще он оставил и запер в машине своего несчастного ребеночка.

– Он конченый человек. Он не смог удержаться на вшивой должности какого-то продавца.

Голос возразил:

– Он сам уволился!

– Он не смог удержаться даже на такой убогой работенке. Он оказался недостаточно хорош для этого.

– Он оказался слишком хорош. Он не создан для подобной работы. Взгляните на его руки. Он художник. Взгляните на его лицо. Он незаурядная личность. Он возвышенный. У него благородное лицо и руки. Он рожден для большего.

– Он не способен зарабатывать на жизнь и содержать жену.

– Эту надутую жабу? Да кому захочется ее содержать?

– Она висела, как камень у него на шее. Он должен стремиться к лучшему. Он рожден не для этого.

– Для чего же он рожден?

– Томми, подумай, для чего он рожден. Подумай, лучше ему будет с тобой или хуже?

– На всю жизнь.

– До гробовой доски.

Хедли нашел дверь и протиснулся в нее. В лицо ударил порыв зябкого ночного ветра, и у Хедли перехватило дух. Ветер яростно овевал его, пока он торопливо шагал прочь от двери по серому бесшумному тротуару.