привидения, ибо с одиннадцати лет Агриппа д’Обинье был по уши погружен в ужасающие проблемы религиозной войны, которая раздирала тогда Францию.

Сын Жана д’Обинье, сеньора де Бри, что в Сентонже, и бальи Пона, Агриппа был протестантом и в детстве стал свидетелем столь ужасной сцены – трупы повешенных в Амбуазе болтались на веревках и страшно скрипели. После этого он до конца жизни остался верен идеям Реформации и отдал своей новой вере все свои силы. Ради нее он в пятнадцать лет присоединился к армии Конде и Колиньи, со всем пылом, свойственным юности, считая, что создан для войны. Он занялся ею с яростью, рвением и мужеством, рассказ о которых заставил бы побледнеть даже бывалого человека.

На стороне своего друга детства Генриха Наваррского, будущего Генриха IV, он сражался при Жарнаке, при Рош-Абейе и в Поне. Потом он подхватил серьезную болезнь, и его отправили домой, умирать в тишине и мире. Он избрал для себя владение Ланд-Гюинмер, расположенное в Блезуа и доставшееся ему от матери, которую звали Катрин де л’Этан. Он действительно любил этот одинокий дом, охраняемый прудами и тишиной.

Заинтригованная странной встречей, Диана спросила у Агриппы: все говорили о его смерти, а он живой, не чудо ли это? Нет, тут не было ничего похожего на чудо. Однако этот высокий юноша, вдруг покрасневший, как морковка, был очень странного телосложения. Но он заверил ее, что чувствует себя хорошо и вскоре будет уже совершенно здоров. Тогда Диана пригласила его в Тальси.

Агриппа сомневался. Он знал, что Жан Сальвиати участвует в большой политике. В 1562 году он даже принимал королеву Екатерину, приехавшую тогда, чтобы попытаться найти согласие с вождями гугенотов. Он знал также, что в Тальси живут добрые католики.

И все же он приехал тогда туда, а потом еще и еще раз. Жан Сальвиати не был похож на своего отца. Богатство не было для него таким важным признаком статуса человека, но зато он стремился постичь суть человеческого характера. В некоторых людях Агриппа обнаружил качества возвышенные, а в себе, что редко бывает в натуре простого вояки, любовь к поэзии. Для Дианы Агриппа сочинил стихотворение «Весна»… которое потом в приступе гнева бросил в огонь. Тогда же Диана благосклонно приняла ухаживания Агриппы. Когда он отправлялся в Париж, где Генрих Наваррский собирался жениться на Маргарите де Валуа, то уже мог считать себя женихом Дианы.

Увы, как и прежде неугомонный, он ранил на дуэли королевского офицера, который пытался арестовать его, а посему вынужден был бежать. Это было 21 августа. А тремя днями позже произошла ночь Святого Варфоломея. Тогда Агриппа спасся, но война, ставшая еще более жестокой, разгорелась с новой силой.

В Тальси (а он не осмеливался больше вернуться в Ланд-Гюинмер) Сальвиати принял его, проявив великодушие и даже определенную смелость. Потом было несколько дней воздыханий подле Дианы, и Агриппа вновь пустился в путь… чтобы очень скоро вернуться назад серьезно раненным. Но он оказался весьма живучим, да и удача не отвернулась в минуту опасности. Амбуаз Паре, великий хирург, оказался в то время во дворце. Он сделал Агриппе операцию прямо на кухонном столе. А потом заботы Дианы помогли ему быстро встать на ноги. Но, увы, эти хлопоты у постели больного не были свидетельством ответной страсти, ибо Диана к тому времени уже любила другого: молодого барона де Лимёя…

Положение стало деликатным. Сальвиати хотел бы, чтобы Агриппа взял обратно слово, данное Диане, но не решался об этом просить. И решение пришло со стороны Бернара Сальвиати, его брата и рыцаря Мальтийского ордена. Желая оказать услугу семье, тот сыграл роль провокатора, потребовал разорвать помолвку в случае, если д’Обинье не отречется. Но этого он не сделал бы никогда…

Это был конец. Агриппа д’Обинье вновь отправился к Генриху Наваррскому. Через несколько лет он женился в Пуату на Сюзанне де Лезэ, которую он искренне полюбил и которая сделала его предком мадам де Ментенон[236]. Но он так никогда и не смог забыть Тальси; а там в один прекрасный день была рождена девочка, дочь Кассандры и Гийома де Мюссе, предка другого поэта – Альфреда де Мюссе. Значит, все-таки есть на свете такие места, в которых дух сильнее, чем где-либо…

Увы, Тальси теперь принадлежит не поэтическому искусству, а все гораздо более прозаично: он принадлежит государству…

ЧАСЫ РАБОТЫ

Со 2 мая по 4 сентября с 9.30 до 12.30 и с 14.00 до 18.00

С 5 сентября по 30 апреля с 10.00 до 12.30 и с 14.00 до 17.00

Закрыт 1 января, 1 мая и 25 декабря, а также по вторникам (с 1 октября по 31 марта).

Парк имеет обозначение «Замечательный сад».

http://talcy.monunents-nationaux.fr/

Треварез (Trévarez)

Предательство Луизы дю Грего

В той или иной степени любая женщина – всегда Далила.

Альфред де Виньи

Стены – из розового гранита. Крыши и караульные башенки по углам – из синего шифера. Рододендроны, азалии, камелии и гортензии издают запах более сильный, чем душистые деревья, составляющие гордость соседней экспериментальной фермы. Этому замку нет и двухсот лет, ибо к середине XIX века он был перестроен, и от старинных построек мало что сохранилось. Все же эти стены, никогда ее не видевшие, странным образом до сих пор рассказывают благодарному слушателю, что ее призрак иногда посещает эти места – тень женщины, которая из любви к генералу Гошу самым отвратительным образом предала своих близких, став одной из причин ужасной резни. Точнее – ее главной причиной.

Может быть, именно для того, чтобы загладить след этого преступления, Джеймс де Кержегю почти полностью реконструировал Треварез, в то время как его родители довольствовались лишь тем, что перенесли останки виновницы из часовни на кладбище Сен-Гоазек? А может быть, он сделал это просто потому, что замок очень нуждался в реконструкции…

Старинный замок не был лишен очарования. Авторы древних хроник утверждают, что он обладал всем, чтобы пребывание там стало приятным: прекрасными садами, вольером для птиц, бассейном для лососей, печью для выпечки хлеба, прессом для винограда, огромной кухней, «павильоном для карет» и даже библиотекой. Это был дом, точнее, один из домов маркиза дю Грего и его семейства, и он достался маркизу от матери, одной из Ля Бедуайеров, чей род восходил к семейству Кернезр, один из членов которого лишился головы во времена Людовика XIV (знаменитый заговор де Понкаллека).

Богатый владелец обширных земель, маркиз гордился своей дочерью – единственной наследницей