Тут он отчасти получил ответ на свой вопрос и резко остановился, ослабев от облегчения. От группы всадников у Адеина внезапно отделились двое: один на темно-сером коне, второй – на гнедом, почти золотистом, и помчались к нему. Он узнал обоих.

И их всадников тоже. Кони с грохотом подлетели к нему, оба всадника спрыгнули на землю еще до того, как остановились, с неосознанной, врожденной грацией дальри. И Дэйв оказался лицом к лицу с людьми, ставшими его побратимами однажды ночью в Пендаранском лесу.

Они испытывали радость и облегчение, и каждый по-своему их проявлял, но они не стали обниматься.

– Ивор? – произнес Дэйв. Одно лишь имя.

– С ним все в порядке, – спокойно ответил Левон. – Несколько ран, ничего серьезного.

У самого Левона, как заметил Дэйв, появился короткий шрам на виске, уходящий под его светлые волосы.

– Мы нашли твой топор, – объяснил Левон. – На берегу. Но никто тебя не видел после того… после того, как ты протрубил в Рог, Дэйвор.

Дэйв вдохнул воздух и медленно выдохнул.

– Кинуин? – сказал он. – Вы слышали ее голос?

Оба дальри молча кивнули.

– Она остановила Охоту, – сказал Дэйв, – а потом… унесла меня прочь. Когда я очнулся, она была со мной и сказала, что она… собрала убитых. – Больше он ничего не стал рассказывать. Остальное касалось только его одного и не было предназначено для чужих ушей.

Он увидел, как Левон, как всегда, быстро соображающий, бросил взгляд поверх его головы на курган, а потом Торк сделал то же самое. Воцарилось долгое молчание. Дэйв чувствовал свежесть утреннего ветра, видел колыхание высокой травы на Равнине. Затем с болью в сердце он увидел, что Торк, всегда такой сдержанный, беззвучно плачет, глядя на могильный курган.

– Так много, – прошептал Торк. – Они убили так много наших, альвов…

– Мэбон, герцог Родена, получил тяжелую рану в плечо, – сказал Левон. – Один из лебедей налетел на него.

Мэбон, вспомнил Дэйв, спас ему жизнь всего два дня назад, когда сама Авайя бросилась на него с неба, словно смертоносный вихрь. Он глотнул и с трудом произнес:

– Торк, я видел Барта и Нейвона, обоих. Они…

Торк скованно кивнул:

– Знаю. Я их тоже видел.

Барт и Нейвон, которым едва исполнилось по четырнадцать лет перед смертью, были теми мальчиками, которых они с Торком охраняли в роще Фалинн в первую ночь Дэйва в Фьонаваре. Охраняли и спасли от ургаха, чтобы потом…

– Это был ургах в белом, – сказал Дэйв, горечь во рту мешала ему говорить. – Самый крупный из них. Он убил их обоих. Одним ударом.

– Уатах. – Это имя слетело с губ Левона, как плевок. – Я слышал, как его так называли другие. Пытался добраться до него, но не мог пробиться…

– Нет! Этого так не убить, Левон, – перебил его Торк яростным, напряженным голосом. – Одному не убить. Мы их одолеем, потому что должны победить, но обещай, что никогда не будешь гоняться за ним в одиночку. Он – нечто большее, чем просто ургах.

Левон молчал.

– Обещай мне! – повторил Торк, становясь прямо перед сыном Авена и не обращая внимания на слезы, все еще блестевшие у него на глазах. – Он слишком огромен, Левон, и слишком быстр, и не просто огромен и быстр. Обещай мне!

Прошла еще секунда, прежде чем Левон ответил:

– Только вам двоим я скажу это. Поймите. Но я даю вам слово. – Его светлые волосы ярко блестели на солнце. Он отбросил их за спину коротким движением головы и резко повернулся к коням. Не останавливаясь, бросил через плечо: – Пошли. Сегодня утром состоится Совет племен в Келидоне. – И, не дожидаясь их, он вскочил в седло и поскакал.

Дэйв с Торком переглянулись, потом вдвоем сели на одного коня, на серого, и поехали за ним. На полпути к священным камням они догнали Левона, потому что он остановился и подождал их.

– Простите меня, – сказал он. – Я трижды глупец.

– По крайней мере, дважды, – серьезно согласился Торк.

Дэйв рассмеялся. Через секунду рассмеялся и Левон. Сын Ивора протянул руку. Торк пожал ее. Они посмотрели на Дэйва. Он молча положил свою правую ладонь на их руки.

Остальную часть пути они ехали рядом.

– Хвала Великому Ткачу и ярким нитям на его Станке! – в третий раз произнес достопочтенный Дира, вождь первого племени.

Он начинал действовать Дэйву на нервы.

Они находились в зале собраний в Келидоне. Не самый большой зал, да и собрание было не очень многочисленным: Авен, на вид полный энергии и самообладания, несмотря на забинтованную руку и шрам, как у Левона, над одним глазом; вожди восьми остальных племен и их шаманы; Мэбон, герцог Родена, лежащий на ложе, очевидно, страдающий от боли, но столь же очевидно твердо намеренный присутствовать; и Ра-Теннель, правитель светлых альвов, к которому то и дело обращались все взгляды, полные изумления и благоговения.

Дэйв знал, что здесь нет некоторых людей, которые были очень нужны. Двое вождей, Дамах, вождь второго племени, и Берлан – пятого, только что получили это звание: они были соответственно сыном и братом вождей, погибших у Адеина.

К удивлению Дэйва, Ивор предоставил Дире вести собрание. Торк кратко пояснил, шепотом: первое племя, единственное из всех, никогда не перемещалось по Равнине, Келидон был их постоянным домом. Они оставались здесь, в центре Равнины, получали и передавали послания через гонцов-обри от всех племен, хранили историю народа дальри, снабжали племена шаманами и всегда руководили собраниями здесь, в Келидоне. Всегда, даже в присутствии Авена. Так было во времена Ревора, и так было сейчас.

«С абстрактной точки зрения это имело смысл», – думал Дэйв, но сейчас, сразу после напряжения битвы, он с трудом терпел Диру и его медлительность.

Дира дребезжащим голосом произнес не слишком связную речь, то оплакивая погибших, то вознося хвалу победителям, потом наконец передал слово Ивору. Отец Левона встал и рассказал, чтобы просветить Ра-Теннеля об их невероятной, дикой скачке через пол-Равнины, продолжавшейся ночь и день, чтобы опередить войска Могрима и первыми подойти к реке.

Его сменил правитель Данилота, который, в свою очередь, рассказал, как он заметил армию Тьмы, переправлявшуюся через Андариен; как зажег свой магический кристалл на Атронеле, чтобы послать предостережение в Парас Дервал, и отправил двоих гонцов на великолепных ратиенах предупредить дальри, и, наконец, повел собственную армию из безопасной Страны Теней на битву у Адеин.

В его голосе звучала музыка, но ноты были рождены печалью. Погибло очень много пришедших из Данилота, с Равнины, а также из Бреннина, так как пятьсот воинов Мэбона из Родена сражались в самой гуще битвы.

Казалось, что эта битва полностью проиграна, несмотря на все проявленное ими мужество, пока не протрубил Рог. И поэтому Дэйв, которого здесь, на Равнине, называли Дэйвором, встал по просьбе Ивора и рассказал свою собственную историю: как услышал внутренний голос, напомнивший ему о том, что он носит с собой (в его памяти этот голос продолжал звучать, как голос Кевина Лэйна, упрекнувшего его за то, что он так медленно соображает), и как он протрубил в Рог Овейна изо всех еще оставшихся у него сил.