стал бы он завидовать Луи!

Все могут короли...

Кругом уже все ржали, парень обиженно сопел:

- Ну, Анхель, я тебе это припомню!

- Я же не со зла, - примирительно похлопала я сокурсника по плечу. - От чистого сердца. Чес-с-слово!

- Анхель, давай еще что-нибудь!

- Давай «Туманы», - попросила Вероника.

Я про себя усмехнулась и, отставив гитару в сторону, сказала:

- Хорошо, только на два голоса.

Вероника с готовностью кивнула:

Плывут туманы белые,

С моей тоской не знаются,

Ах, почему, ах, почему

Несмелые, несмелые

Девчонки меньше нравятся?..

Вокруг нас собралась большая компания, даже играющие в дальнем углу старались потише шлепать картами по столешнице.

Свиданья были нежными

Грустиночки ни сколечко,

Лишь камыши, лишь камыши

Прибрежные, прибрежные

Шептались потихонечку...

Шептались, нас не трогали

О счастье переменчивом,

А ты не тронь, а ты не тронь,

Ту строгую, ту строгую

Стыдливую застенчивость...

Беда пришла негаданно -

Одни березки видели:

Мою любовь, мою любовь

Хорошую, хорошую

Твои слова обидели...

Акапельное пение приняли на «ура!». Потом мы с Вероникой пели про бескрайнюю степь, где свободолюбивые гордые орки умеют сражаться, любить и наслаждаться волей.

Народ еще больше проникся, но Влад вздохнул:

- Тоскливо, аж душа плачет...

- Это у кого «душа» плачет, у тебя? - не поверил кто-то вампиру.

Все заржали.

- Да, Анхель, давайте что-нибудь повеселее, как там: «Пора-пора-порадуемся...»

Я рассмеялась: уже и сюда докатилась незамысловатая, полюбившаяся многим, песенка.

- Эту вы и так знаете. Я лучше другую спою:

В нашу гавань заходили корабли,

О, корабли!

Из Тихого большого океана;

В таверне веселились моряки,

О, моряки!

И пили за здоровье атамана.

В каюте шум и гам, и суета,

О, суета!

Пираты наслаждались танцем Мэри,

А Мэри танцевала неспеша,

О, неспеша!

И вдруг остановилась возле двери:

В дверях стоял наездник молодой,

О, молодой!

Глаза его как молнии сверкали.

«О, Гарри, ты не свой...

Кто-то из собравшихся заржал, пихая в бок гнома по имени Гаррибрэн, передразнив: «О, Гарри, ты не свой!», и я поняла, что стала невольным соавтором новой кликухи для парня.

...О, Гарри, ты чужой», -

Раздался пьяный голос атамана.

И в воздухе сверкнули два ножа,

О, два ножа!

Пираты затаили все дыханье...

Я взглянула на Веронику, подруга улыбалась, но в глазах была тоска - она скучала по своему Волку...

- Анхель, а ты про разбойников что-нибудь знаешь?

- Э-э, - замялась я. - Так сразу и не припомню. А про бандитов пойдет?

- Давай!

Гоп-стоп, мы подошли

Из-за угла!

Гоп-стоп, ты много

На себя брала.

Теперь оправдываться поздно -

Посмотри на звезды,

Посмотри на это небо

Взглядом, мля, тверезым,

Посмотри на это море -

Видишь это все в последний раз...

Под одобрительный гул оживившихся первокурсников я допела, многие даже подпевали припев. И тут же:

Нинка, как картинка с фраером гребет...

- А кто такой «мент»? - спросил парень со второго курса.

- Ну, что-то вроде стражника - официальная должность, - откликнулась я.

Потом были еще песни. Народ раздухарился. Пели сокурсники наши, второкурсники, снова я, затем Ника. Потом эльфийки. Я не понимала их наречия, но так и подмывало подтянуть, хотя бы «промычать», мелодию. Заразы, до чего же красиво у них выходит: вроде и не понятно, о чем поют, но за душу хватает...

Расходились далеко за полночь.

Манящие своей недостижимостью звезды безразлично глядели с черного неба над оранжереей. Причудливые тени полуобнаженных деревьев в свете редких газовых фонарей, освещавших дорожку к Школьному зданию, стояли, величественно растопырив ветви...

Девчонки уже подходили к коридору, который вел на «женскую половину» общежития Школы, когда из-за угла позади них высунулись две головы и, заметив оживленно болтающих подруг, подкрались сзади:

- Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!

Вероника от неожиданности взвизгнула, чем еще больше позабавила шутников - второкурсников.

А Аня подумала, что стоит пересмотреть репертуар своих песен, так негативно влияющих на неокрепшие умы: всякие глупости почему-то запоминаются с первого раза.

«Монополию» Аня с помощью небольшого количества магии нарисовала на следующий же день; два дня (точнее, два вечера) обучала желающих, от которых не было отбоя - новую забаву приняли на «ура!».

На третий день настроение у Ани было под стать Вероникиному - она узнала, что Азалекс вечера проводит в городе. А что он обычно делает в городе? Правильно, посещает всякие злачные места, где много молоденьких смазливых глупых дурочек, млеющих от такого знойного красавца...

Оборотни второго курса мрачно обсуждали что-то, Аня прислушалась - кажется, одна девчонка была из клана Роволкона (по слухам, кто-то промышляет Незаконной Охотой на земле Волков, и этот кто-то - из наемников - степных орков).

Анька взглянула на Веронику и взяла гитару:

Жарких костров развеселый треск,

Руки тяжелые над огнем.

Оцепенел и пригнулся лес,

Стаю волков обложили в нем.

Серые мечутся меж берез,

Прячут детей, зарывают в снег,

И в ошалевших глазах вопрос:

«Что же ты делаешь, человек?»

Вот и все.

Наступит смертный час,

Тот жуткий час, когда вся жизнь -

Сплошная боль.

Снег несет...

О, если б он их спас!

Но этот день не станет другой судьбой.

Кружит матерый, здесь главный - он.

Чует - вот-вот начнут стрелять.

Но на флажки не пойти - закон!

Лучше под пули - учила мать.

Лучше под пули, ощерив пасть,

Молча. За горло. С разбегу. В грудь.

Лапами. Сильно. Подмять. Упасть.

Кто-нибудь...

Все, уже страшный круг,

Давным-давно на спуск жадный палец лег.

Кто-нибудь...

Пусть это будет друг,

Он допоет, когда голос мой уснет.

Цепи смыкаются. Крики. Смех.

Запах железа. Собачий лай.

Волка - не лебедя. Лебедя - грех.

Волк - он разбойник, его - стреляй.

След, словно пеленг, он на ветру.

И, заглянув в поднебесья синь,

Холода грудью вожак глотнув,

Прыгнул - как проклял - что было сил.

Ветра свист,

Опять им повезло:

Ударил гром, и палевый бок в крови.

Жизнь, прости...

Прости людей за зло,

Дай время им себя научить любви...

Вероника невидяще уставилась перед собой. Оборотни молча смотрели на Аню. Видно, песня задела за живое многих. Анька сглотнула. Пожалуй, она переборщила:

Я хотел бы подарить тебе песню,

Но сегодня это вряд ли возможно.

Нот и слов таких не знаю чудесных,

Все в сравнении с тобою - ничтожно.

И я хотел бы подарить тебе танец,

Самый главный на твоем дне рожденья.

Если музыка играть перестанет,

Я умру, наверно, в то же мгновенье.