трудом дышали после завтрака с Зейном и его семьей, поэтому спустились на Серебряный Двор, добрались до своих лошадей и поехали в сторону дома. Правда, на полпути, решив, что день отдыха все равное не получился, повернули к Койренам. И вскоре добрались до знакомых ворот.

То, что мой единственный друг находится дома, я убедился еще тогда, когда раздумывал, навещать его или нет. Поэтому, не задумываясь, проехал между предупредительно распахнутыми створками, через некоторое время спешился у парадного крыльца особняка и в сопровождении своих дам уверенно поднялся по лестнице. Где и остановился, чтобы дать возможность наследнику главы рода встретить нас так, как полагается.

Магнус, вылетевший на крыльцо буквально через пару минут, радостно шваркнул меня по плечу, одарил каждую из ар Эвис отдельным комплиментом и притворно вздохнул:

— Нейл, если ты приведешь в семью еще пару-тройку таких же красавиц, я начну повторяться. А так, как женщины этого не любят, меня быстренько от тебя отвадят, и нашей дружбе придет конец.

— Можешь приветствовать нас одним общим комплиментом! — улыбнулась Майра. — Главное, чтобы он шел от сердца!

— Ах, да — у вас ведь одна душа на семь прелестных тел? — «вспомнил» он, переступив через порог дома и пригласив нас внутрь.

— Именно! — подтвердила Вэйлька. — Кстати, а где три твоих прелестных тела?

— Ждут этажом выше! — весело заявил он и заторопился к широченной парадной лестнице.

Мы пошли следом, а когда одолели первый пролет и развернулись, то поняли, почему в эмоциях ар Койрена было столько предвкушения: все три его женщины были наряжены в совершенно развратные, по меркам Лайвена, домашние сарафанчики. Зато, на мой взгляд, сарафанчики были пошиты правильно: те, в которые нарядились инеевые кобылицы, подчеркивали красоту фигур молодых и хорошо сложенных девушек. А тот, который Колин пошил для Ивицы, скрадывал ее излишнюю худобу и привлекал внимание к самой красивой части тела этой женщины — к голеням.

— Вы великолепны! — искренне сказал я. А когда почувствовал, что дамам этого мало, сделал комплимент, который не должен был никого обидеть: — И, что мне нравится больше всего, вы выглядите, как неотъемлемые части одного целого!

Старшая жена Магнуса, немного стеснявшаяся «бесстыдно обнаженных ног» — а подол ее платья открывал их почти до коленей — приободрилась. Зато Власта с Риной как-то уж очень гордо заулыбались.

— Они и заказывали комплектами… — довольно объяснил хозяин дома, увлекая нас в гостиную своих покоев. — Вернее, сначала долго доказывали мне и Ивице, что правильно одеваться именно так, а потом сказали, что ты первым делом заметишь именно это. И, как видишь, не ошиблись!

— А еще они утверждают, что ты видишь всё не так, как все… — на что-то решившись, добавила его старшая жена. — Что ты скажешь о моем сарафане? Только честно!

— Самый удачный наряд, который я на тебе когда-либо видел! — мысленно вздохнув, признался я. А когда почувствовал, что эта фраза пришлась ей по душе, осторожно продолжил: — В нем ты выглядишь куда более женственной, гибкой и легкой, чем в тяжеленных платьях с кринолином.

Женщина почувствовала нешуточное облегчение, но успокаиваться не пожелала:

— А по поводу его длины?

— На мой взгляд, она идеальна: у тебя очень красивые голени, поэтому прятать их под подолом или кучей нижних юбок просто жалко! — сказал я. Потом огляделся по сторонам, нашел подходящее зеркало и подошел к нему: — Но к этому наряду я бы кое-что добавил. Встань сюда так, как стою я. Потом приподнимись на носочки и посмотри на свое отражение и представь, как будут выглядеть твои икры, если ты будешь в туфельках на высоком каблуке…

Главный ценитель ножек Ивицы тут же оказался рядом с женой, зачем-то заглянул в зеркало, и подергал себя за ус:

— Нейл прав — голени великолепны, но с туфельками на каблучке будут выглядеть еще лучше!

После этих слов старшую ар Койрен окончательно отпустило, и она, оставив меня в покое, начала шушукаться с моими девочками. Мы с Магнусом, поняв, что дамам стало не до нас, ненадолго «отпросились», тут же выскользнули в коридор и отправились во двор осматривать полосу препятствий. А по дороге обсуждали всякую всячину. Вернее, говорил, в основном, хозяин дома, а я его слушал:

— То, что за время нашего отсутствия сотворили с моей женой твои супруги иначе, как чудом, не назовешь. Во-первых, она приняла Ринку с Властой, как сестер, и изо всех сил пытается найти с ними общий язык. Во-вторых, вместо того чтобы ревновать и устраивать истерики, когда я уделяю им «слишком много времени», или доказывать, что без них жилось лучше, Ивица старается лучше понять меня! Поэтому тренируется вместе с нами, пока в состоянии держаться на ногах, а потом с удовольствием смотрит за тем, как мы деремся! В-третьих, она стала видеть мир совсем по-другому. Скажем, когда я рассказывал, как учился плавать, она захотела попробовать. Ивица, которая с детства боится даже мышей! Да что там мыши — еще месяц назад она не одела бы такой сарафан даже под страхом смерти, а сегодня не только вышла в коридор и показалась постороннему мужчине, но и решилась спросить твоего мнения, чтобы понять, как выглядит со стороны! А знаешь, о чем она теперь мечтает?

— О чем?

— Ивица всю жизнь страдала, что у нее слишком худые бедра. Твои супруги сказали ей, что это исправимо. И не только объяснили, какими упражнениями можно увеличить их объем, но и посоветовали, что надо для этого есть! Так вот, она хочет довести их до идеала, а затем заказать у мэтра Колина какие-то «шорты», «платьица» и что-то там еще!

— Эту «болезнь» уже не вылечить! — виновато пробормотал я. — Насмотрелась и напримерялась, пока ночевала у нас дома…

Магнус аж подпрыгнул:

— Не надо ничего лечить: Ивица становится именно такой, какой я бы хотел ее видеть!

— Не надо — так не надо! — пошутил я, подошел к месту, откуда ар Койрены начинали пробежки, и кивнул головой в сторону тропинки: — Ну, показывай…

…Полосу я пробежал трижды. Первый раз в среднем темпе, чтобы оценить ее возможности, второй раз чуть побыстрее, чтобы понять, что именно мне в ней не нравится. А третий — с постоянными остановками, во время которых объяснял хозяину дома, что стоило бы добавить, убрать или передвинуть. Он внимательно слушал и запоминал. А когда счел,