Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В «Костре»560 (№ 11) первая официальная публикация Иосифа Бродского – стихотворение «Баллада о маленьком буксире». Лев Лосев, который в те годы работал редактором в «Костре», позднее рассказывал, что вопрос о публикации «Баллады» решался на редсовете, и к такому предложению сотрудники журнала отнеслись настороженно: «Имя Бродского они немножко знали, и уже тогда оно вызывало у них опасные ассоциации». После обсуждения «Баллады» редакция приняла решение включить ее в номер, предварительно сократив примерно на 100 строк (В. Полухина. Бродский глазами современников. Т. 1. С. 135–136).
В «Театре» (№ 11) пьеса Самуила Алешина «Палата».
1 декабря. Н. С. Хрущев вместе с членами Президиума и секретарями ЦК КПСС, другими высокопоставленными лицами посещает выставку в Манеже, приуроченную к 30-летию московского отделения Союза художников СССР561. На ней, среди прочего, представлены работы таких старых мастеров, как Роберт Фальк, Павел Кузнецов, а на втором этаже экспонируются картины участников студии «Новая реальность» Элия Белютина и примкнувших к ним независимых художников: Эрнста Неизвестного, Владимира Янкилевского, Юло Соостера.
По официальному сообщению, оценивая выставку в целом, Хрущев сказал:
Как и на всякой выставке, здесь представлены и хорошие, и средние, и слабые работы. Устроители выставки в ряде случаев, видимо, пошли на поводу у тех, кто защищает слабые и неприемлемые произведения, проявили либерализм. А такая политика не может привести к дальнейшему подъему советского искусства социалистического реализма. В руководстве искусством нужна идейная последовательность и принципиальность, ясность, четкость и непримиримость к любым шатаниям и отступлениям от главной линии развития нашего искусства – искусства народа, строящего коммунизм.
На самом же деле Хрущев, которого сопровождали Михаил Суслов, Алексей Косыгин, Дмитрий Полянский, Александр Шелепин и Сергей Павлов562, первый секретарь Союза художников СССР Сергей Герасимов, первый секретарь Союза художников РСФСР Владимир Серов, президент Академии художеств Борис Иогансон, скульптор Екатерина Белашова и руководители МОСХа, обойдя основную экспозицию, свое внимание сосредоточил прежде всего на залах, где были выставлены работы молодых художников. У них он, в частности, спрашивал, кем были их отцы, выясняя классовое происхождение. Михаил Суслов обратил внимание Хрущева на некоторые детали картин, после чего Хрущев начинал возмущаться, употребляя, среди прочих, такие слова, как «дерьмо», «говно», «мазня»:
«Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует! Что это такое? Вы что – мужики или педерасты проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?» (по предположению участника выставки художника Леонида Рабичева, негодование Хрущева было вызвано тем, что накануне ему доложили о разоблачении «группы гомосексуалистов» в издательстве «Искусство»). Особенное возмущение Хрущева вызвало творчество художников Ю. Соостера, В. Янкилевского и Б. Жутовского:
Очень общо и непонятно. Вот что, Белютин, я вам говорю как Председатель Совета Министров: все это не нужно советскому народу. Понимаете, это я вам говорю! Запретить! Все запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! Я говорю! И проследить за всем! И на радио, и на телевидении, и в печати всех поклонников этого выкорчевать!
И еще один репортаж с места события – слово Борису Жутовскому:
Круг художников, в котором находился и я, попал тогда под разгром из‐за игры случая.
Мы понятия не имели о сложившейся к этому моменту в Союзе художников ситуации: одна команда живописцев, находящаяся у власти, решила, что пора сводить счеты с другой командой, которая подошла к этой власти слишком близко, и, чтобы убивать наверняка, придумала, как воспользоваться обстоятельствами и сделать это руками первого человека в государстве.
Нас же на выставку в Манеж, открытую к 30-летию МОСХа, пригласили буквально за день до его визита. Нам выделили в Манеже на втором этаже три зала.
На следующий день я остался у входа и, когда подъехал Хрущев, пристроился к его свите и ходил за ним по первому этажу, слушал, как неведомый нам замысел приводится в исполнение.
Как он орал о том, что ему бронзы на ракеты не хватает, что картошка Фалька – это песня нищеты, а обнаженное тело его дивы – это не та женщина, которой надо поклоняться. Те же, кто рядом с ним, подливали масла в огонь.
Все дальнейшее было глумлением. Витийством. Доставалось каждому.
Когда Хрущев подошел к моей последней работе, к автопортрету, он уже куражился:
– Посмотри лучше, какой автопортрет Лактионов нарисовал. Если взять картон, вырезать в нем дырку и приложить к портрету Лактионова, что видно? Видно лицо. А эту же дырку приложить к твоему портрету, что будет? Женщины должны меня простить – жопа.
Смотрите также:
Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин
- 2021
- Историческая проза
Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 1. Весна чехословацкого социализма. 1938–1948 гг. - Николай Платошкин
- 2021
- Историческая проза
От снега до снега - Семён Михайлович Бытовой
- 2021
- Разная литература / Приключение
1968: Исторический роман в эпизодах - Патрик Рамбо
- 2021
- Историческая проза
Звенья разорванной цепи - Алла Бегунова
- 2021
- Приключение