Испанские моряки какое-то время пребывали в изумлении. Никто из них не предполагал, что более низкие и узкие корпуса английских кораблей обеспечат противнику такое преимущество в лавировании. Ролло приуныл. Экая незадача – а ведь схватка еще не началась!

К северу последние корабли английского флота двигались вдоль побережья, нагоняя прочих, лавируя ловко и уверенно, к зависти и раздражению испанцев. Ролло изумился: шедший впереди корабль достиг, похоже, крайней точки своего движения по ломаной линии – и немедля открыл огонь по северному крылу армады. Отстрелявшись, он снова стал забирать к северу. Ни одно ядро не достигло цели, англичане лишь впустую растратили снаряды, но испанцы явно поразились – сначала морским навыкам англичан, а затем дерзости английского капитана.

Что ж, первые залпы сражения прогремели.

Герцог Медина Сидония приказал поднять на мачте сигнал построиться в боевой порядок.

4

Настал черед изумляться англичанам. Испанские корабли, шедшие на восток, прочь от флота Говарда, перестроились в оборонительный порядок с точностью и строгостью, какими никогда не мог похвастаться ни один английский флот. Словно по мановению божественной длани, они вытянулись этакой безупречной кривой в несколько миль в поперечнике – встали полумесяцем, зубцы которого нацелились на подступающих англичан.

Нед Уиллард наблюдал за этими перестроениями с палубы «Арк Ройял». Уолсингем отправил его на флот с наказом быть королевскими глазами и ушами. «Арк» представлял собой четырехмачтовый галеон чуть больше сотни футов в длину. Прославленный сэр Уолтер Рэли построил этот корабль, а затем продал его королеве Елизавете; впрочем, скаредная государыня не стала платить ему звонкой монетой – нет, она просто-напросто вычла пять тысяч фунтов из той суммы, которую Рэли задолжал короне. Корабль нес отменное вооружение – тридцать две пушки на двух орудийных палубах и на носу. Отдельного помещения Неду не выделили, удостоили только койки в каюте с четырьмя соседями. Матросы же спали прямо на палубах, и три сотни моряков заодно с доброй сотней солдат каждый вечер пытались отыскать свободное местечко на корабле шириною всего тридцать семь футов в самом широком месте.

Следя за перестроениями испанцев, что двигались будто по ниточке, Нед отметил, что грузовые суда сгрудились в центре, а боевые галеоны встали перед ними либо расположились на зубцах полумесяца. Сразу стало понятно, что англичане могут нанести удар лишь по этим зубцам, ибо всякому, кто отважился бы пойти в середину вражеского строя, грозила опасность угодить под перекрестный огонь. В строю испанцев каждый корабль, кроме последних в ряду, был под зашитой соседнего; судя по всему, такое построение враг освоил давно и довел до совершенства.

Армада, безусловно, пугала, приводила в трепет и внушала благоговение. Испанские корабли были ярко раскрашены, и даже издалека различалось, что люди на их палубах одеты весьма нарядно, – они щеголяли в алых, голубых и лиловых дублетах, что сверкали золотым и серебряным шитьем. Что говорить, если и рабы на веслах галеасов облачились в ярко-красные куртки! Эти люди собираются сражаться, а оделись так, будто приплыли на праздник! На английских кораблях лишь аристократы позволяли себе пестрые наряды, а командиры – те же Дрейк и Хоукинс – предпочитали повседневные шерстяные чулки и кожаные куртки.

Лорд Говард расположился на мостике, позади главной мачты; с этого возвышения ему был виден и свой корабль, и вражеский строй. Нед встал рядом с Говардом.

За их спинами английский флот вытягивался в кривую боевую линию, далеко не столь внушительную, как у испанцев.

Нед заметил, что какой-то матрос посыпает палубу опилками. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: это делают для того, чтобы палуба не стала скользкой от крови.

Говард выкрикнул команду, и «Арк» повел остальные корабли в бой.

Флагман двинулся к северному зубцу испанского полумесяца. А вот «Ривендж» Дрейка нацелился на другой, противоположный зубец.

«Арк» приблизился к последнему в ряду испанскому кораблю – по прикидкам Говарда, это был галеон «Рата Коронада». Едва «Арк» очутился за кормой противника, испанский капитан поспешил развернуть галеон, чтобы корабли сошлись борт к борту. Залпы с обеих сторон слились воедино.

Грохот пушек в непосредственной близости просто оглушал, а пороховая взвесь в воздухе застилала взгляд хлеще тумана. Когда под ветром эта взвесь развеялась, Нед убедился, что оба корабля ничуть не пострадали. Говард понимал, что испанцы попробуют подойти ближе и кинуться на абордаж, и постарался принять меры, чтобы этого не допустить; потому он и велел стрелять с такого расстояния. Испанские же короткоствольные пушки попросту не добивали до противника.

Первое сражение в море в жизни Неда, первое крещение огнем – и ничего не случилось…

Корабли, шедшие следом за «Арком», тоже стали стрелять по «Рате» и трем-четырем соседним с нею галеонам. Попаданий почти не было, разве что английские ядра посбивали несколько стеньг на испанских кораблях, только и всего.

Глянув на юг, Нед понял, что и нападение Дрейка на южный зубец полумесяца принесло схожий результат.

Между тем корабли смещались восточнее, и вскоре испанцы лишились всякой возможности напасть на Плимут. Добившись поставленной цели, англичане отступили.

И чего мы добились? – мрачно спросил себя Нед. Армада не понесла сколько-нибудь существенного урона и продолжает идти к Дюнкерку, на встречу с испанской армией в Нидерландах. Неужто кто-то решил, что Англия спасена?

5

С каждым новым днем на неделе Ролло чувствовал себя все лучше.

Армада величественно двигалась на восток, а английский флот, следуя за нею по пятам, пытался, так сказать, кусаться, но не мог ни нанести серьезного ущерба, ни хотя бы задержать. Насчет кусаться – это метко подмечено; дворовая псина может сколько угодно брехать и норовить укусить лошадь за копыта, но рано или поздно она получит этим копытом в лоб. Пока испанцы лишились всего двух кораблей, и то из-за поломок, а Дрейк – что никого не удивило – покинул боевой строй, чтобы захватить один из них, галеон «Росарио». Но армада уверенно шла дальше.

Шестого августа, в субботу, Ролло с носа «Сан-Мартина» различил знакомые очертания французского порта Кале.

Герцог Медина Сидония решил остановиться в этом порту. Оставалось проплыть всего двадцать четыре мили до Дюнкерка, где дожидался флота – должен был дожидаться – герцог Пармский со своим войском и скопищем лодок для перевозки людей, однако обнаружилась досадная помеха. К востоку от Кале отмели и песчаные банки встречались в добрых пятнадцати милях от берега, и всякий навигатор, незнакомый с этими водами, рисковал разбить корабль. А ветры и течения в проливе, к несчастью, влекли армаду именно в том направлении. Осторожный герцог Медина Сидония, разумеется, предпочел не лезть на рожон.

По сигнальному выстрелу с «Сан-Мартина» все испанские корабли одновременно свернули паруса, остановились именно там, где от них этого ожидали, и бросили якоря.