Августу не требовалось читать табличку или заглядывать в справочники, он с гордостью носил имя своего далекого предка и досконально знал его историю. Первого воина самого Огуна. Один из самых молодых рыцарей в истории, совершивший свой первый подвиг в девятнадцать лет. Герой, сумевший обесточить флагман Марса и тем самым дать будущему лорду-адмиралу разбить врага в неравной битве. Много славных дел было за плечами предка, ушедшего достойно, как и положено витязю истинного бога. Он до последнего оставался со своим лордом и другом. Стоял на мостике рушащегося в атмосферу корабля. Его сильная рука до конца держала стяг Велеса.

Август тысячу раз просматривал запись последнего боя легендарного лорда-адмирала. Сотни раз ставил ее на паузу и всматривался в лицо своего предка. Могучий рыцарь стоял за плечом Огуна. Он казался скалой, спокойной и уверенной. Стальным взглядом серых глаз он вопрошал своих потомков: «Достоин ли ты? Не посрамишь ли то, за что мы отдаем жизнь?». Каждый раз Август сжимал кулаки и, стиснув зубы, шептал: «Достоин. Не посрамлю».

Он стал лучшим во всем — в учебе, в фехтовании, в борьбе. Он победил в десятке конкурсов и дюжине олимпиад. Своим упорным трудом и талантом он заслужил сегодня право быть тут. Вместе с такими же, как сам, он добился права пройти обряд примата в Первохраме. Сам пресветлый Велес сегодня будет с ними. Он лично подаст каждому сосуд со своим дитя, которому они станут защитой, опорой, нянькой и учителем. Великая ответственность и бремя возлагается на них, но и награда за это достойная.

В тот миг, когда земное время подойдет к концу и душа отправится на перерождение, тогда гоаулд отплатит человеку. Своей силой и разумом он даст шанс, поможет устоять в великом хаосе и пустом ничто, поможет преодолеть, вырваться за грань Колеса и сохранить себя. Ведь именно так Велес стал истинным богом. Не поправ смерть, но сохранив себя в ней.

Август почувствовал — время на исходе и, поклонившись статуе, поспешил к наставнику. Только сейчас он с удивлением понял — все прибывшие с ним разошлись по аллее и замерли у памятников героям прошлого. «Получается, я первым отделился от группы», — сообразил Август и свернул к приятелю. Тот как раз отступил от постамента, на котором стояла пара фигур, особо почитаемых асгардцами.

— Первые дети моего народа и мои далекие предки обязаны им жизнью.

— Я знаю, — согласно кивнул Август, и поклонился фигурам на постаменте.

— Идем, не стоит заставлять наставника ждать, — рассудительно сказал Маагни.

Когда основная часть группы собралась, они неспешно пошли к Первохраму, вбирая по пути ушедших вперед и давая время догнать задержавшимся. Дойдя до перекрестка с фонтаном и лавочками, наставник остановил детей. Кое-кого не хватало. Он уже собрался использовать ментальный зов, но потеря нашлась сама.

— Извините, — подошла смущенная девочка с белыми волосами и зеленоватой, словно восковой, кожей. — Я на аллею ученых ходила, — пояснила она.

— Понимаю, Алда. Прости, что сам не сообразил, но в следующий раз предупреждай.

— Да, наставник, извините, — на этот раз девочка просила прощения не у него, а у задержавшейся из-за нее группы.

— Идемте, не хотелось бы опоздать к началу, — наставник взмахнул рукой и повел построившихся детей к Первохраму.

Август покосился на оказавшуюся рядом с ним и Маагни девочку. Та почувствовала его взгляд и прямо посмотрела в ответ. «Не такая уж ты и тихоня», — подумал Август. В словно собранных из фасеток глазах Алды плясали еще те бесенята.

— Ты ведь к памятнику Доры бегала? — спросил Август.

— Ага, она и Рарог — мать и отец моего вида.

— Великие ученые, — кивнул Маагни.

«Надо обязательно сходить на аллею творцов», — подумал Август. Эссе, написанное им на основе незаконченной рукописи «Бремя первых», сделало его победителем всепланетного конкурса Юных Сказителей и обеспечило попадание на обряд Примата в Первохрам.

— Ты тоже хочешь ученой стать? — спросил Август Алду.

— Да, хочу закончить дело Доры и Рарога, понять, что в их эксперименте пошло не так. А ты воином будешь?

— Нет. Вернее, буду, конечно, я ведь джафа, но потом хочу писателем стать. Попытаться закончить книгу Грейвса Амета.

— Было бы здорово, особенно если не только о командирах, но и других напишешь, — сказал Маагни.

— А ты кем хочешь быть? — спросил Август, про себя поражаясь тому, что не подумал о столь очевидном.

— Инженером. Хочу звездолеты строить.

— Настоящий асгардец, — улыбнулся Август.

— А давайте потом вместе по парку прогуляемся? — предложила Алда.

— Согласен, — моргнул внутренними веками Маагни.

— Всецело за, — кивнул Август.

Над церемониальным залом Первохрама трудились поколения лучших мастеров Империи. Своим видом он поражал самых практичных и далеких от искусства разумных, но раз в год все это великолепие меркло и отходило на второй план. Дети, пришедшие на обряд Примата, блеск их глаз и свет их душ затмевали все.

Август вошел в зал и замер, пораженный его красотой, но длилось это не более секунды. Почти сразу он почувствовал взгляд и ощутил нечто запредельное. Лишь однажды он сталкивался с отдаленно похожим — награду за победу в конкурсе сказителей ему вручал сам Ашу. Тогда Август понял, прочувствовал — что такое воплощение власти. Тут же было нечто такое, что отстояло от лорда-протектора на бесконечность. Нет, это было просто невозможно сравнивать.

Август повернул голову и увидел Велеса. Тот восседал в простом и удобном кресле. Бело-золотая обивка с синими и красными вставками. Высокая спинка заканчивалась кругом с символом Империи. Сотни глаз обратились на того, кто с отеческой улыбкой смотрел на них.

Август поразился тому, что Велес ничем особенным не отличался от простого джафа. Разве что его могучее тело немного выделялось бы на общем фоне. Лицо опытного и много повидавшего воина, но в целом обычное, без суровости мастеров-наставников. Темные волосы, припорошенные благородной сединой. На лбу складки морщин — верный признак регулярных и глубоких размышлений. Но стоило Августу набраться решимости и взглянуть в глаза Велеса, как все мгновенно поменялось.

Ранее увиденное мгновенно забылось. Весь мир словно исчез. Осталось лишь два немного светящихся лунным светом провала, из которых на него взглянула бездна. Мудрая, а не бездушная и ледяная. Теплая и живая, любопытная, словно только открывший глаза котенок, а не пустая и равнодушная, готовая поглотить смельчака. Август нутром понимал, насколько такое невозможно, но… так было. Он видел это собственными глазами, ощущал всем естеством. Никакая самая четкая голограмма не могла передать этого. Лишь несколько картин и скульптур величайших мастеров давали возможность ощутить ничтожную тень реальности.

Бездна улыбнулась притихшим детям, и Август с остальными