Он улыбнулся:

– А у меня чувство, как будто я знаю тебя тысячу лет.

Наклонился и поцеловал.

Каким стал этот поцелуй? Необыкновенным. Она не ожидала, что он будет именно таким. Это не страсть, а нечто другое. Все, что она знала о поцелуях до этого, стало совершенно ненужным. Этот поцелуй нес свет. Он был полон света.

Егор посмотрел на нее. В его глазах нет огня страсти, его взгляд наполнен теплом. Прижал ее сильнее. Анна чувствовала, как напряглось его тело. Напряглось не от возбуждения, а скорее, наоборот, от попытки его сдержать.

Фильм продолжался.

В этом первом дне в Нью-Йорке уместилось множество эмоций. Неожиданная встреча в аэропорту, забота, трепет, внимание, нежность, ответственность, поцелуй. Анна словно оказалась в невесомости, в полете, в котором ее тело получало восстановление.

Она восстанавливалась рядом с ним. В этом состоянии был слышен только голос за кадром, послание, которое записывалось на жесткий диск памяти.

Она опять ощутила силу объятий Егора. Он смотрел фильм и, видимо, проживал свои инсайты, во время которых неосознанно сильнее прижимал ее к себе.

– Ты спишь? – в его голосе сквозила забота.

– Нет, – прошептала она. – Слушаю.

– Фильм?

– Нет. Слушаю тебя, себя и немного фильм.

Он привстал и взял телефон на столе.

– Ты ждешь звонка?

– Нет. Хотел посмотреть кое-что.

Вернулся на диван и опять прижал Анну к себе. Она обняла его в ответ.

Ее взгляд вернулся на экран телевизора. События находились на самом пике, приближаясь к финалу.

– Он рисует ее портрет, – прошептал он.

– Да, рисует и не понимает.

Взял ее за подборок и опять поцеловал. Этот поцелуй длился дольше, чем первый. Он был более глубоким, проникновенным, но таким же трепетным. Егор коснулся губами ее лба.

Анна никогда не любила целоваться. Воспринимала поцелуй скорее как первую ступеньку познания физической совместимости. Или как часть ритуала, приводящего к сексу. В тех поцелуях не было этого чувства. Ощущения золотого света, наполняющего душу теплом. Мы часто думаем, что знаем… Но, оказывается, мнение может измениться благодаря сравнению. Целовали ли ее до него? Нет.

Она наслаждалась мгновением, наполненным светом, которого не знала раньше. Послышался голос за кадром. Финальная речь закончилась, и заиграла музыка.

Егор смотрел на нее.

– Сказочка с глубоким смыслом, – заметил он.

– Согласна.

Он был необыкновенно красив в отблесках огня. Анна поцеловала его. Этот поцелуй уже нес страсть. Они продолжали целоваться. Анна почувствовала волну желания в теле и ответ в теле Егора. Он встал с дивана и подал руку:

– Пойдем.

Он уверенно вел ее через кабинет в спальню. «Не знаю, но уверен, что будет», – стучали его слова в унисон сердцу. Анна чувствовала тепло его руки. Егор прошел мимо кровати и открыл дверь ванной. Блики свечей на светлом мраморе и шум водопада наполняли комнату. Они переступили порог. Он продолжал держать ее за руку. С правой стороны от входа на полу вдоль стены стояли три толстые свечи разной высоты. А метрах в пяти от входа, в конце, находилась стеклянная кабина, в которой звучал душ-дождь.

Подвел ее к прозрачной двери и развернулся. Анна смотрела на их отражение в зеркале. Она казалась маленькой и хрупкой на фоне широкоплечего и рослого Егора. Он наклонился и проникновенно посмотрел в глаза. Словно читал что-то. Не отрывая взгляда, медленно запустил руки под свитер. Прикосновение теплой руки к телу. Она почувствовала дрожь. Но не свою – его дрожь. Анна не сопротивлялась. Он расстегнул ее джинсы, не отрывая взгляда. Медленно стянул свитер.

Анна молчала. Положил руку на ее шею и нежно провел по губам большим пальцем. Они продолжали смотреть в глаза друг другу. Она подняла футболку Егора. В одном его движении она исчезла, оголив тело. Анна не спеша провела рукой по его торсу и расстегнула пуговицу на джинсах. Он медленно провел пальцем от ее губ по шее и далее вниз до самой талии. Дрожь. Это уже ее дрожь.

Сняла джинсы. Она перед ним в нижнем белье. Анна чувствовала, как мелкая дрожь охватывает каждую клеточку тела. Егор продолжал смотреть в глаза. Положил руку на ее талию и притянул к себе. Анна вновь ощутила его желание. Страсть. Она хотела его. Он наклонился и поцеловал в губы. Вкус влечения, смешанный с трепетом. Она ощутила, как расстегнулся бюстгальтер.

Опять его долгий взгляд. Анна поняла: он ждет согласия. Сняла трусики и открыла дверь душевой кабины. Горячие струи коснулись обнаженного тела. В ту же секунду ощутила прикосновение его рук к груди. Он развернул ее лицом к себе. Они стояли под горячим душем. Анна положила руки на его сильную грудь и медленно провела руками по мускулистому торсу. Егор стоял с закрытыми глазами. Она видела, как его тело реагирует на прикосновения. Она рассматривала его безупречное тело, медленно опуская руки все ниже. Гор Айрон был безупречен везде. Его шея напряглась в безуспешной попытке сдержать стон. Он положил руки на ее грудь. Анна закрыла глаза. Они познавали друг друга через прикосновения, изучая изгибы и формы.

Звук воды стих. Анна открыла глаза: Егор снимал полотенце с вешалки.

– Пойдем, – хрипло произнес он, закутывая ее в полотенце.

* * *

Анна проснулась выспавшейся. Все-таки разница во времени делает свое дело. Егор обнимал ее. Обнимал нежно. Обнимал искренне.

Она же хотела в туалет. Да, люди хотят в туалет даже в самые романтические моменты. А женщины после смены часовых поясов – в два раза сильнее. Говорят, что беременные хотят еще больше, но, может, утверждающие это на самом деле никогда не меняли часовых поясов? Она высвободилась из объятий.

Вышла из ванной и вернулась в постель. Они лежали на кровати обнаженные в лучах софитов Манхэттена. Анна смотрела на Егора: безупречно красив. Невозможно красив.

Их секс. Можно попытаться описать, но лучшее определение – такой секс должна испытать каждая женщина. А если не испытала, значит, еще не женщина, значит, все впереди. Анна улыбнулась: лаконично. Писатели – странные люди: даже свои собственные эмоции ощущают как слова из книг. Она смотрела на него – самого лучшего в мире, спящего в лучшем месте мира, на самой лучшей кровати в мире.

Все, что произошло между ними, больше, чем в книгах и фильмах, больше, чем она могла представить. «Больше» – самое правильное слово. Больше – значит лучше, чем ты знал, представлял или ожидал. Она смотрела на него, и с каждой секундой в ней пробуждалось чувство.

Чувство, которое она не могла обозначить, которое не понимала, не могла назвать. Она никогда не испытывала ничего подобного. Как будто перед тобой чемодан – небольшой, но такой тяжелый, что ты не можешь его поднять, а колесиков нет. И от этой тяжести заканчивался кислород. Перенапряжение вызывает асфиксию. Она задыхалась в объятиях самого красивого мужчины в ее жизни на тридцать первом этаже «Трамп-тауэр».

Когда-то она промолчала бы, смирилась, придумала оправдание, успокоила себя или позвонила подружке, которая нашла бы оправдание и успокоила. Но она стала другой. Она задыхалась. Значит, не хватает воздуха. А значит, это нужно исправить. Если тяжело, если дышать невозможно, не имеет значения, где ты: в «Трамп-тауэр» или в хрущевке. Нужно бежать… Побег – единственный способ выжить.

* * *

Анна стояла на перекрестке 58-й и Пятой авеню. Что за состояние накрыло ее, словно стихийное бедствие, которому пока не можешь дать определение. Ты в стрессе, а потому не в силах сопротивляться. На улице холодно. Нью-Йорк жесток в феврале, а тем более ночью. Не стоит приезжать сюда впервые в это время, когда красоту города способны увидеть лишь те, кто знал его прежде. Она повернула направо, в сторону «Эппл Стор». От этого легендарного места до ее дома идти несколько кварталов.

Миновала знаменитый магазин и на светофоре повернула налево, на 59-ю улицу. Она наконец смогла нормально дышать. Только здесь она начала дышать.

Еще два года назад Анна бесконечно анализировала бы. Но теперь, получив знания, подкрепленные опытом, научилась слышать свой инстинкт. Ее инстинкт говорил бежать – она это сделала. И неважно, что скажут люди, и мир, и даже Егор. Впервые в жизни она бежала не потому, что так нужно, не из-за обстоятельств, а потому, что хотела. Анна не могла представить,