«Ему было немногим больше двадцати, а сослуживцы по революции уже прозвали его Стариком… Биографов озадачивает отшельническая и, я бы сказал, вполне мавзолейная замкнутость нашего героя — ни одного друга за все детские годы. А потом? “СкрытНЫЙ, невнимательный и даже невежливый”, — аттестует исключенного студента В. Ульянова ректор Казанского университета… Была, была в нем роковая анатомическая ущербность, асимметрия: сморщенная половина мозга, чуть приметное косоглазие; по близорукости он постоянно щурил один глаз…» (Вайскопф, 1991, с. 35.)

[Описание 25-летне^о Ленина А.Н. Потресовым193] «…был молод только по паспорту. На глаз же ему можно было дать никак не меньше сорока-тридцати пяти лет. Поблекшее лицо, лысина во всю голову, оставлявшая лишь скудную растительность на висках, редкая рыжеватая бородка… [Воспоминание студенческого товарища Александра Ульянова В.В. Водовозова]…После посещения семьи Ульяновых обнаружилось, что близко сойтись с Владимиром он ни в коем случае не может. Его возмущала невыносимая полемическая грубость Ульянова, его безграничная самоуверенность, самомнение, разжигаемое тем, что (уже тогда!) в семье его считали “гением”, а окружающие видели в нем непререкаемый авторитет». (Волкогонов. 1994, кн. 1, с. 39, 55.)

«После перенесенного в 25 лет воспаления легких Ленин так никогда здоровым человеком и не был…Ленина, по требованию остальных врачей, лечили сальварсаном, что больной, однако, плохо переносил и реагировал эпилептическими приступами… Всеми игнорировалась его бездетность; и до сих пор никого не удивляет отсутствие микроскопического анализа гениталий Ленина. Возможность смешанной инфекции (сифилис плюс гонорея) и связанная с этим бесплодность с успехом избежали любых дискуссий, и ни одна из биографий Ленина на данный факт не ссылается». (Гессе, 1997, с. 83–84.)

«Все мышление его было империалистическим, деспотическим. С этим связана прямолинейность, узость его миросозерцания, сосредоточенность на одном, бедность и аскетичность мысли, элементарность лозунгов, обращенных к воле…Исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе». (Бердяев, 1990а, с. 96–97.)

«Неприятна была не его резкость. Было нечто большее, чем необыкновенная резкость, какого-то рода издевка, частью намеренная, а частью неудержимо стихийная, прорывавшаяся из самых глубин его существа, в том, как Ленин относился к людям, на которых он смотрел как на своих противников… В своем отношении к людям Ленин подлинно источал холод, презрение и жестокость. Мне было ясно даже тогда, что в этих неприятных, даже отталкивающих свойствах Ленина был залог его силы как политического деятеля: он всегда видел перед собой только ту цель, к которой шел твердо и непреклонно… Резкость и жестокость Ленина… была психологически неразрывно связана, и инстинктивно и сознательно, с его неукротимым властолюбием… В соответствии с преобладающей чертой в характере Ленина я сейчас же заметил, что его главной установкой — употребляя популярный ныне немецкий психологический термин Einstellung — была ненависть». (Струве, 1991, с. 219.)

«Одно бесспорно: Ленин умел ненавидеть сильнее, чем любить. Благодаря ему возник особый стиль партийной публицистики и полемики — 'беспощадной, уничтожающей, унижающей, оскорбляющей, циничной». (Волкогонов, 1994, кн. 2, с. 462.)

«Ленин был бурный, страстный и пристрастный человек. Его разговоры, речи во время прогулок о Бунде, Акимове, Аксельроде, Мартове, борьбе на съезде, где, по его признанию, он “бешено хлопал дверьми”, были злой, ругательской, не стесняющейся в выражениях полемикой. Он буквально исходил желчью, говоря о меньшевиках… Это состояния ража, бешенства, неистовства, крайнего нервного напряжения и следующее за ним состояние изнеможения, упадка сил, явного увядания и депрессии. Все, что позднее, после смерти Ленина, удалось узнать и собрать о нем, с полной неоспоримостью показывает, что именно эти перемежающиеся состояния были характерными чертами его психологической структуры… Грандиозные затраты энергии, требуемые каждой затеваемой Лениным кампанией, вызывая самопогоняние и беспощадное погоняние, подхлестывание других, его изнуряли, опустошали… После взлета или целого ряда взлетов ража начиналось падение энергии, наступала психическая реакция, атония, упадок сил, сбивающая с ног усталость. Ленин переставал есть и спать. Мучили головные боли. Лицо делалось буро-желтым, даже чернело, маленькие острые монгольские глаза потухали… Спасаясь от тяжкой депрессии, Ленин убегал отдохнуть в какое-нибудь тихое, безлюдное место…» (Валентинов, 1992, с. 42–43, 46.)

«Тип личности: экстравертирован-ный шизотимик». (Батов. 1996. с. 25.)

«…Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона». (Ленин В.И… ПСС, т. 36, с. 504.)

К вопросу о психическом заболевании

«Мы, видимо, никогда доподлинно не узнаем, в какой степени болезнь наложила свой отпечаток на многие решения Ленина. Он, как мы знаем, был способен на жестокие решения и раньше. Вспомним его директивы и распоряжения о расстрелах, повешениях в 1918 году. Внимательный анализ ситуаций, в которых принимались эти беспощадные решения, показывает: чем была выше нервная перегрузка лидера большевиков, тем радикальнее и беспощаднее были его решения. Власть — огромная, бесконтрольная, необъятная — усугубила болезненно-патологические проявления в психике Ленина». (Волкогонов, 1994, кн. 2, с. 327.)

«В первые годы после революции настроение у Владимира Ильича было постоянно “повышенным”, он был всегда весел, много смеялся… Скорее всего, смех вождя был часто неадекватным, настроение носило немотивированный эйфорический характер. С 1921 г. веселье стало покидать Ленина, настроение начало снижаться, у него нарастают бессонница, раздражительность, злоба, головные боли, падение трудоспособности, приступы онемения правых конечностей… Расцвет заболевания начинается с марта 1922 г., когда появились эпилептиформные припадки с потерей сознания, падениями, судорогами, с последующими нарушениями речи… После третьего инсульта, последовавшего 10 марта 1923 г., Владимир Ильич превратился в немощного, слабоумного, нуждающегося в постоянном уходе человека, лишившегося речи и способности самостоятельно передвигаться. В этом периоде у него наблюдались эпизоды психомоторного возбуждения, галлюцинации. Он страдал от бессонницы, головных болей, утратил аппетит… Ленинское недоверие к соотечественникам, мысли о том, что его могут отравить, в сочетании с “грустью” позволяют уверенно предположить, что у него были явления тревожно-депрессивного синдрома со сверхценными, бредоподобными и, не исключено, даже бредовыми идеями отравления. При обширных и массивных поражениях головного мозга, имевшихся у Ильича, это было вполне естественно… Скорее всего, гениальность Владимира Ильича была результатом повышенной психической активности, длительного интеллектуального возбуждения и резкого повышения воли вследствие давно уже развившегося распространенного атеросклероза сосудов мозга “неясной” этиологии… Диагноз болезни В.И. Ленина — органическое специфическое поражение центральной нервной системы люэтической этиологии в форме прогрессивного паралича, смешанная форма». (Новакович, 1992. с. 12.)

«В статье от 1927 г. “Некоторые черты характера В.И. Ленина во время болезни” психиатр В.П. Осипов1'1''описывает случаи ленинского гнева, возбуждения… В “Красной летописи” (с. 243) Осипов упомянул о лекарствах, которыми пользовали больного: