оставалось лишь догадываться. «Не такая», значит, не подлая, не предательница, не дура. Вот так.

В какой-то момент между ними установились такие теплые, пусть и кратковременные человеческие отношения, что Макс чуть не расслабился до такой степени, чтобы попросить Оксану прибраться в Ивановке, но вовремя остановился. Машинально даже рот ладонью прикрыл, словно слова сами могли вылететь, как дерзкие, своенравные птицы. И ровно в этот момент он мысленно уже сам растворял в ведре с водой средство для мытья полов, возил тряпкой по склизкой красной жиже…

– Оксана, ты когда в последний раз видела Ольгу?

– Восьмого, в четверг вечером. Меня уже расспрашивали…

– Да?

«Ну, конечно! Ее же следователь допрашивал!»

– И что? Что ты рассказала следователю?

– Да всю правду и рассказала. Что Ольга больная на всю голову была, я имею в виду, постоянно что-то лечила… – Здесь она густо покраснела, поняв, что на автомате оскорбила свою хозяйку в присутствии ее мужа. – Что вы с ней никогда не ругались, не скандалили, не дрались, конечно. Да и виделись-то редко, что каждый обитал в своей комнате. Просто я хотела сказать, что вы не такие люди, чтобы драться там… таким вот грубым образом выяснять отношения. Что вы – культурные люди. Кажется, я даже предположила, что вас подставили. Словом, я ничего плохого ни о вас, Максим Иванович, ни об Ольге не сказала. И не верю я, что ее убили. Думаю, что и в полиции не поверили, иначе мы бы с вами сейчас и не разговаривали, да?

– Да, конечно. Но только она на самом деле пропала. Ты же знаешь ее, Оксана. Вот скажи, она могла бы в течение четырех уже дней не выходить на связь?

– Здесь может быть только два варианта: либо где-то за городом, где нет связи и она не может добраться до населенного пункта, а также не может остановить машину, чтобы попросить у кого-нибудь телефон и позвонить вам, или же… или же она физически не может это сделать… Если она умерла. Вот так. Хотя нет, есть еще один вариант, но он вряд ли вам тоже понравится: ее могут держать в плену. И вот в этом случае ждите тогда требование выкупа. Забыла эту версию подкинуть следователю… Вы же не бедный человек, почему бы вас не потрясти?

Она так легко, естественно это сказала, на миг забыв, что перед ней возможная жертва, что Макс моментально к ней охладел и перестал уже видеть в ней своего человека. К тому же она была все-таки дурой. Иначе вряд ли бы произнесла последнюю фразу.

Он захотел, чтобы она поскорее уже ушла.

– Спасибо вам, Максим Иванович, – сказала она уже на пороге, имея в виду щедрую добавку к зарплате. – Если что – звоните, я все сделаю. Мне как всегда теперь приходить? В понедельник?

– Да. Если что изменится, я тебя предупрежу.

«Все, все, уходи уже!»

Он едва сдержался, чтобы не с силой захлопнуть за ней дверь. Он и сам не мог понять, откуда в нем появилось это неприязненное отношение к Оксане. Ведь еще несколько минут тому назад он, напротив, испытывал к ней теплые чувства! Неужели все дело в том, что он на подсознательном уровне позавидовал ей в том, что у нее-то дома никого не избивали, не убивали, что с ней-то ничего такого криминального не случилось, что сейчас она вернется домой, в свою теплую и чистенькую квартирку, где пахнет, к примеру, выпечкой или супом, и будет жить обычной жизнью добропорядочного человека и что ей не придется трястись от страха, зная, что за ней могут прийти в любую минуту и посадить…

И ведь совсем недавно он сам жил нормальной жизнью, с удовольствием ездил на работу в шикарной машине, и все-то у него получалось, и зарабатывал он хорошо, и обедал и ужинал в ресторанах, и любовница у него была… Но разве он ценил это? Это начинаешь ценить, когда только вляпаешься вот в такую историю…

Варвара. Почему он не поверил ей? Как мог он, откликнувшись на ее звонок, приехать в больницу и наброситься на нее с обвинениями? Почему поначалу ему даже и в голову не пришло, что она говорит правду, он не допустил этого! А ведь она реально пострадала. Хотя… Что же тут удивительного, когда Макс нашел на полу дома ее зуб? И ведь сразу же предположил, что это ее зуб. Почему? Или все было не так? Вот он взял зуб, положил в карман и, только когда приехал в больницу и увидел Варвару (без зуба!), понял, кому он принадлежит.

Мысли путались в его голове. История с зубом пугала его. Он так и не смог ответить себе на вопрос, когда точно понял, что зуб принадлежит Варваре. Быть может, застав картину погрома в квартире, он просто на каком-то бессознательном уровне сложил для себя ход событий?

Память услужливо напомнила ему угрозы Вари в адрес Ольги, а тут эти рыжие волосы (волосы Вари!), зуб… Он, вероятно, так четко представил себе сцену драки между женой и любовницей и степень злости женщины, у которой вырвали волосы и выбили зуб, что решил, что только сильная и проворная Варя и могла убить Ольгу. И словно в подтверждение этого был звонок от Вари, живой и относительно здоровой. Она-то никуда не исчезла. Пропала Ольга и до сих пор не дает о себе знать.

Но если Ольгу убили, то как могли избавиться от трупа? Бронников прав, труп может оставаться где-то в доме. Где-то совсем рядом. И если прошло уже четыре дня с тех пор, как ее нет, то труп должен пахнуть. И если бы даже, к примеру, он каким-то совершенно невозможным образом оказался, скажем, в соседней квартире или на другом этаже, то жильцы бы это заметили. Если даже в квартирах подолгу не бывает хозяев, то есть люди, которые там убираются, это точно. Никто из хозяев не моет полы и не чистит свой унитаз. Не те это люди. Даже если убийца подкупил кого-то из домработниц и подложил труп соседям…

Уф… Чертовщина какая-то! Полный бред! Нет в подъезде трупа. Но тогда где он? И сбросить его из окна тоже не могли, там повсюду установлены камеры, и они наверняка все проверены, записи просмотрены. Надо, кстати, спросить будет у Бронникова, не засветился ли кто посторонний 12 сентября, в день предполагаемого преступления.

Макс обошел квартиру и остался доволен. По комнатам гулял свежий воздух. Даже запахи химии выветрились. Все было как всегда.

Он должен