ругалась с родителями в старших классах, и даже один раз сбежала из дома, но вернулась тем же вечером. А чтобы жить одной… такое мне даже в голову прийти не могло. Но ты всегда была отчаянной.

Усмехаюсь, признавая ее правоту. Да, я всегда была отчаянной. Даже в те времена, когда мир вокруг казался мне чистым и светлым, я была полна сюрпризов.

— А на что ты жила? Неужели работала? — интересуется Дубинина.

— Брат помог мне снять квартиру и подкидывал денег время от времени.

— Я помню Антона. Он как раз заканчивал школу, когда ты ушла из гимназии. Красивый у тебя брат. По нему все девчонки с ума сходили, помнишь?

Как всегда, при упоминании о нем, да ещё и в контексте беззаботного прошлого, я улыбаюсь:

— Тоша и сейчас такой. Но женился четыре года назад.

Лерку, кажется, удивляет мой ответ:

— Правда? И на ком? Деток уже завел?

Улыбка сползает с моего лица. Не планировала, чтобы наш разговор сворачивал в это русло, но ничего не поделаешь. Нехотя отвечаю:

— Нет ещё. А с его женой у меня отношения не очень.

— Почему?

«Потому что Милашечка всего-то вскрыла себе вены в день их свадьбы, делов-то», — фыркает чертенок, когда я, заглушая его голос в своей голове, бормочу:

— Да как-то характерами не сошлись.

В тот день мне казалось, что невеста Антона — Женя забирает у меня единственного в мире человека, которому я могу доверять, вот я и решилась на суицид. Сейчас, вспоминая произошедшее и уровень поднятой моим глупым поступком шумихи, понимаю, что, наверное, не стоило. Но сделанного не воротишь.

«Ох, нашла из-за чего переживать, — отмахивается чертенок. — Это было давно и неправда».

Спрашиваю у Дубининой, умело сдвигая фокус нашего разговора с меня на нее.

— А как сложилась твоя жизнь?

— Моя — не в пример твоей скучно, — делится Лерка, когда Гелендваген останавливается на светофоре. — Окончила школу и институт, стала заместителем отца в «Азиатско-Тихоокеанском Альянсе», а там встретила Никиту. Не ждала, что он сделает предложение. До сих пор иногда не могу поверить и задаюсь вопросом, что такой шикарный мужчина как он, нашел в такой, как я?

Я, честно говоря, тоже этим вопросом задаюсь, но не спешу признаваться собеседнице. Сдерживаю ухмылку и многозначительно выдаю заезженную фразу:

— Любят не за что-то, а вопреки всему.

«Ага, вопреки старомодной прическе, носу-картошке и нелепому телосложению», — злорадно добавляет чертенок, а я отворачиваюсь к окну, пряча улыбку, которая все же расцветает на моих губах от его глупого, но точного заявления.

Мы въезжаем в ворота, где Лера опускает стекло и сообщает охране, что нас уже ждут.

Служащие контрольно-пропускного пункта указывают дорогу к нужному причалу.

— Может, и правда, вопреки, — задумчиво произносит Дубинина, приходя к каким-то своим выводам, но тут же оживляется: — Вон они.

Она указывает куда-то вперед, но я пока вижу лишь причал, машины и яхты вдалеке, потому что солнце ярко светит в лицо и ни тонировка стекол, ни солнечные очки не помогают разглядеть впереди что-то определенное.

Какое-то время мы едем мимо аллеи невысоких ёлочек, аккуратно высаженных в один ряд, а потом останавливаемся рядом с черным трехсотым Лэнд Крузером, у самого берега и выходим, достав с заднего сиденья сумки с вещами.

А от яхты, пришвартованной у дальнего края причала, к нам уже направляются два мужских силуэта.

Обоих я узнаю по походке. Мужчины выглядят настолько контрастно и непохоже друг на друга, что я невольно засматриваюсь на обоих, и сравниваю.

Никита ступает мягко, пружиняще, засунув руки в карманы широких шорт. В своей свободной светлой футболке и сандалиях он похож на студента-спортсмена с выдвинутыми вперед плечами и движущейся во время ходьбы головой.

Марк же шагает уверенно и твердо. Высокомерная осанка, широкие плечи и гордо поднятый подбородок делают его похожим на военного или короля, принимающего парад. На нем темно-зеленая рубашка-поло цвета хаки, темно-серые джинсы, кроссовки и солнечные очки-авиаторы.

— Привет, — первым здоровается Нестеров, пока Лера приветственно обнимает Ника и по-детски целует в подставленную щеку.

Видя, как Сахаров при этом чувствует себя неловко, я отвожу от них взгляд, но тут же встречаюсь им с Марком. Радуюсь, что мы оба в солнечных очках и его присутствие в данный момент не вызывает у меня приступа неконтролируемой паники.

— Давай, с вещами помогу, — предлагает он, но не успеваю я протянуть сумку, как Никита, успевший высвободиться из объятий Дубининой, торопливо произносит:

— Привет, Лана, я тоже могу помочь.

Возникает короткая заминка, во время которой мужчины смотрят друг на друга, а я, в свою очередь, смотрю на них. Потом Марк негромко произносит:

— Лере помоги.

На его губах играет легкая усмешка, но в голосе — едва-различимый металл угрозы.

«Я, конечно, всегда не против драки, Милашечка, — встревает чертенок. — Но лучше отдай ему эту сумку уже, от греха подальше. Быть яблоком раздора весело, однако у нас другие планы».

Участь яблока раздора льстит. Успеваю даже представить себя в роли прекрасной вертихвостки-Елены, из-за которой пала Троя, но все же безропотно отдаю багаж Нестерову, понимая, что для скандала сейчас не время и не место. Никита тут же берет сумку у Дубининой, и разряжает напряженную обстановку:

— Где вы были так долго, девчонки, мы вас уже заждались?

— Боюсь, что это моя вина, — со вздохом отвечаю я, когда мы вчетвером направляемся вдоль причала. Знаю, что никто из присутствующих не посмеет сказать ни слова обвинений, когда я женственна, мила и приветлива. — Вчера не успела собрать вещи, а сегодня поздно проснулась.

— Ничего, вы как раз вовремя, — Марк идет рядом со мной, с легкостью неся сумку, которая мне казалась неподъемной. — Мы как раз успели всё погрузить и уже можем отправляться.

— Жду-не дождусь начала нашего путешествия, — смеется Лера.

Кажется, она не заметила, или тактично не обратила внимания на напряжение, возникшее между Марком и Никитой. В предвкушении долгожданного отдыха Лера идет рядом вприпрыжку, почти пританцовывая в такт какой-то, одной ей слышимой, мелодии. Возможно, не положи я глаз на ее жениха, мне импонировала бы подобная жизнерадостность, но сейчас — немного действует на нервы.

К большой белой моторной яхте, что нас ожидает, от причала проложен трап. Первым по нему поднимается Ник, следом — Лера. Дождавшись, пока они окажутся на борту, Нестеров оборачивается ко мне:

— Помощь нужна?

Трап, который издалека казался крепким, при ближайшем рассмотрении выглядит узким и неустойчивым, потому что судно слегка качается на волнах.

Спроси меня Ник, и я с удовольствием приняла бы от него помощь, проявив хрупкую и столь очаровательную