– Чем ты бл… отстреляешься, когда у тебя пуль не останется, тарелками?! – патрульный тесанулся о батарею, когда Тагир, схватив его, подтянул к себе. – Когда прыгать будете, цепляйте горшки, старайтесь прикрыться. Девятка прямо на сто метров. Кама, ты с ними. Только после того как я начну стрелять! – повторил Тагир, не сводя глаз с брата, и обратился к его соседу – Тебя как зовут?

– Меня – Расул, – сверстника Керима немного потрясывало.

– Расул, как мне откроешь, бегом к окнам прикрывать своих. Все остальные – ползком на кухню.

Перекатываясь по проползающим людям Тагир с самым габаритным из патрульных прошёл к двери. Остальные полицейские меньше всего готовые к такой физкультуре после сытного обеда потели в ожидании команды. Стоящий у первого окна с недовольной физиономией поправлял воротник и вертел шеей. Тагир мысленно благословил брата, изготовившегося у последнего окна и кивнул вцепившемуся в ручку патрульному.

Добрая половина раздавшейся у подножия лестницы очереди пришлась на дверной косяк. Тагир увидел, как остальной свинец отпечатался на колонне отделяющей кухню и основной зал. Двумя выстрелами он свалил нервного хотабыча и подскочил, пытаясь ухватиться за его автомат. Ремень, на котором висело оружие, вцепился в шею. Бородатый, падая назад, присел на землю. Тагир подтащил его к себе, но не успел смахнуть ремень. В девятке уже никого не было, но он заметил, откуда начали стрелять. Раздался звук разбивающихся о бордюр горшков и три тушки в форме понеслись к Патриоту. Тагир высадил по бандитам остаток магазина и присев, перекатился под автоматчика сложившегося в позе, будто задремал на пикнике возле костра. Стянув автомат с упрямой головы, Тагир перевел на одиночный. Пока Керим с товарищами вооружались, он прицельно подкармливал рассасывающуюся братию, прикрываясь подмышкой, покрытой толстым слоем поношенного свитера. К одиночным прострелам добавились щедрые очереди подоспевших хрякробатов. Со стороны поста путь отступающим отрезали несколько бобиков, загоняя их в сквер перед торговым центром, на другой стороне улицы.

Керим подбежал к Тагиру и мощным рывком поднял его с земли. Тагир оглядел брата. За исключением испачканных о траву брюк на нем не было ни единого следа от перестрелки. Тагир приобнял его и заметил, как к колесу Патриота прислонился раненный в ногу патрульный. Это был тот самый, кто хотел отстреляться. Тагир отсоединил оптику, закинул автомат за плечо и велел брату возвращаться в машину. Подойдя к раненому, он присел на корточки и пожал ему руку, хлопнув другой по плечу. Керим, заметил, как брат пожимает холеный трицепс его напарника и что-то говоря, передает ему автомат. Когда он подошёл к машине, Тагир уже вставал. Из сквера донеслось несколько выстрелов. Тагир отвёл Керима в сторону.

– Листок не протерял, надеюсь?

– Нет, брат, ты что?! Я его сразу в карман кинул, – заверил младший брат, похлопав по застёгнутому клапану.

Для верности он сунул руку во внешний карман куртки и сжал салфетку с координатами своего повышения. К тому времени, как Тагир заводил машину пять патрулей оцепили сквер. Двоих подстрелили при попытке проникнуть в центр. Остальные, укрываясь в переходе, подорвали себя гранатой, когда поняли, что дальше отступать могут только на небо.

31

– Алло?

В ответ из динамика донеслись резкие звуки шального махачкалинского ветра, будто возле уха комкают жесткую бумагу, от чего Заира отдернула телефон.

– Алло?! Кто это.

– Привет, белый кролик.

– Привет. Это ты – кролик, а я – зайка, – Заира прижалась плечом к телефону и коленями к вывернутым от удовольствия ладоням.

– Тогда я чур Багс Банни. Извини, дибильный наш ветер.

– Куда ты пропал? Я из-за этого взрыва так испугалась за тебя. Ты же говорил, что недалеко от поста живешь.

– Не волнуйся мой пугливый пушистик. Меня дома не было, когда вся эта суета была.

– У тебя телефон появился?

– Нет, это друга. Ты же знаешь я не фанат мобильных.

– Был бы фанатом, мы бы с тобой чаще общаться могли.

– Тебе уже не хватает меня, даже когда я приезжаю к тебе во двор каждый вечер? Или ты просто по горячим булочкам с маком соскучилась?

– Сегодня не приехал.

– Прости, зайчиха моя. Сегодня на собеседовании был.

– Сам ты зайчих! Укушу, ещё меня так назовёшь.

– Не знал, что пушные зверьки так страшны в гневе.

– Узнаешь… И булочек хватит пока. Я уже сама скоро на слойку стану похожа.

– Ну не выдумывай, пирожинка моя. Твоим булочкам уж точно можно не переживать за это. А вот подруженьке твоей свои рандеву с эклерами надо стопорить, определенно.

– И что там с собеседованием? Никак не могли поверить, как им повезло с таким работником и отпустить не решались?

– Что-то типа того. Компания строительством занимается, недвижимостью, арендой. На стажировку взяли. Короче, риэлтор я у тебя теперь.

– Серьезно. А может вриэлтор ты?

– Это который квартиры продаёт.

– Да я знаю. Я же зайка, а не ослик.

– Прости, ушастик.

– Подумаю. С тебя сто квадратов у моря, тогда точно прощу.

– Горы нужны?

– Нет на горы я насмотрелась уже.

– Тогда немедленно приступаю к работе, мой зайказчик.

Заира утопила последние нотки заливистого смеха в подушке. Прослезившиеся глаза показались из розовой наволочки и замерли на закрытой двери.

– Что там с тобой? Заира, не пугай меня.

– Да я слушаю, вдруг мать разбудила.

– Ладно, милая. Я побегу тогда, другу тоже сказал, что не долго. Тебе сладких… таких же сладких как синабоны, которые я тебе завтра привезу. От них ты точно не откажешься.

– Уговорил. Хоть я и не знаю что это. Доброй ночи. Пусть тебе приснится какая-нибудь я. Пока.

Завершив звонок, он удалил номер из списка вызовов, вернулся в машину и аккуратно всунул телефон в руку сопящего «друга». Таких «друзей» он подвозил каждые выходные, забирая их пьяные туши с баров и ресторанов города. Резко тронувшись, он ударил по тормозам и пассажир, хрюкнув и кашлянув одновременно, открыл глаза и уставился на водителя.

– Этот же поворот ваш да?

– А да-да. Возле вон тех ворот останови, земляк.

Земляки никогда не скупились на лишний полтинник, округляя сумму поездки. Накатав за два часа дневную выручку он отложил тысячу на букет Заире и покатил вдоль канала к мойкам на переезде. Завтра с букетом в зубах он возможно уговорит её прокатиться с ним. Поэтому его джет должен сиять, каждым изгибом источая свою мрачную притягательность. С «Сумерек» уже километров тридцать напешеходили – можно и прокатиться. Тем более, что последний вырез уже всё за себя сказал. Прокатититься и вправду есть по чему. Но он не станет спешить. Он притомит эту зайку, пока он