Сентябрь

Когда она только начала терять вес, сестра сказала: «Вот и славно, чем тебя меньше, тем лучше». И лишь когда Морна отрастила волосы — изящно спадавшие на лицо, игриво ласкавшие впадинку между лопатками, — Лола принялась жаловаться. «Волосы должны быть определенной длины, — заявила она. — Это все-таки девичья спальня, а не собачья конура».

Суть претензий Лолы была проста: Морна родилась раньше ее, уже израсходовала воздуха на добрых три лишних года и заняла то пространство в мире, которое могла бы занять Лола. Она верила, что с малолетства вынуждена слушать вопли сестры, эти бесконечные «Хочу! Хочу!» и «Дай! Дай!».

Теперь Морна ужималась, будто сестра ее околдовала, наложила исчезающее заклятие. Она говорила, что не будь Морна такой жадиной все эти годы, ничего бы с ней не случилось. А Морна, мол, хотела всего.

Мать сказала: «Ты ничего не знаешь об этом, Лола. Морна никогда не была жадиной. Она просто разборчиво относилась к еде».

«Разборчиво?» — повторила Лола и поморщилась. Если Морне не нравилась пища, которой ее кормили, она наглядно демонстрировала свое отношение, изрыгая еду обратно, с капельками желчи.

Именно из-за школы им приходилось жить в слишком маленьком доме, да еще делить одну комнату.

— Двухъярусная кровать — залог АОСО[27]! — сообщила мама. И умолкла, сама озадаченная своими словами.

Она частенько произносила фразы, имея в виду совсем другое, но они к такому давно привыкли; ранняя менопауза, объясняла Морна.

— Ну, вы понимаете, что я имею в виду, — прибавила мама. — Мы ютимся в этом домике ради вашего будущего. Да, нужно чем-то жертвовать, но это окупится. Нет смысла просыпаться каждое утро в шикарной собственной комнате и ходить в жуткую школу, где девочек насилуют в туалете.

— А так бывает? — заинтересовалась Лола. — Я ничего об этом не слышала.

— Мама преувеличивает, — сказал их отец. Он редко открывал рот, поэтому его голос заставил Лолу подпрыгнуть от неожиданности!

— Ты-то должен понимать, о чем я, — не отступала мама. — Я вижу, как они тащатся домой в два часа дня, ведь в школе их не удержать. Пирсинг. Оскорбления в Интернете.

— У нас в школе всего хватает, — подтвердила Лола.

— Это общая беда, — сказал отец. — И еще одна причина избегать Интернета. Лола, ты меня слушаешь?

Сестер лишили собственного компьютера в комнате из-за сайтов, на которые повадилась заходить Морна. Там были фотографии девушек с руками, воздетыми над головой или широко раскинутыми в стороны, как на распятии. Ребра девушек располагались далеко друг от друга, точно полки в духовке. Эти сайты советовали Морне, как правильно голодать, как не стать толстой. Любая пища наподобие хлеба, сливочного масла или яиц безоговорочно отвергалась. Зеленое яблоко или трава вроде салата — вот здоровый рацион на сутки. Причем яблоко должно обязательно быть ядовито-зеленым. А трава — горькой.

— Для меня все просто, — сказал отец. — Набираешь калории, сжигаешь калории. От нее лишь требуется раскрыть рот, положить туда еду и проглотить. Не говорите, что она на это не способна. Не хочет, только и всего.

Лола вытащила из мойки ложку, обмазанную яичным белком. И сунула отцу под нос, будто микрофон.

— Ты еще что-нибудь добавишь?

Он сказал:

— От тощих девчонок парни шарахаются. — А когда Морна заявила, что ей не нужен бойфренд, крикнул: — Повтори это снова, когда тебе стукнет семнадцать!

— Мне никогда не стукнет семнадцать, — ответила Морна.

Сентябрь

Лола спросила, можно ли поменять ковер в их комнате.

— Может, проще оставить непокрытый пол? Легче убирать за нею.

Мама сказала:

— Не говори глупости. Она бегает в туалет, когда ее тошнит. Разве не так? В основном? Хотя нет, — поспешно прибавила она, — еще не бегает.

Родители заставляли себя в это верить: что Морне становится лучше. По ночам можно было услышать, как они убеждают друг друга, бубнят за закрытой дверью спальни; Лола лежала без сна, прислушиваясь.

Лола сказала:

— Если новый ковер нельзя и деревянный пол — тоже, что мне вообще можно? Собаку, что ли, завести?

— Ты такая эгоистка, Лола! — воскликнула мать. — Какое может быть домашнее животное, когда у нас такое?

Морна вмешалась:

— Если я умру, похороните меня в лесу. Посадите дерево на могиле. Когда оно вырастет, вы сможете его навещать.

— Ага, точно. Приду с собакой, — решила Лола.

Сентябрь

Лола сказала: «А это уже печально — она сделалась настолько мелкой, что я больше не могу тырить ее одежду. Это был мой основной способ ее позлить, теперь придется найти другой».

Круглый год Морна носила шерсть, чтобы защитить свои плечи, локти, бедра от столкновений с мебелью, а еще — чтобы создать видимость веса, иначе все бы таращились на нее на улице; плюс, даже в июле ей было холодно. Зима наступила для нее слишком рано, и, хотя вовсю светило солнце, она усиленно куталась в многочисленные одежды. Отправляясь на взвешивание, она вроде бы облачалась соответственно, и никто не догадывался, что под нарядом, как у всех, прячется дополнительный вес. Она надевала колготки поверх колготок; каждый грамм на счету, сказала она Лоле. Взвешиваться следовало каждый день. Мать строго контролировала. Она норовила застать Морну врасплох, но та, похоже, всегда знала, в какой момент ее позовут на весы.

Лола наблюдала, как мама старается стянуть с сестры кардиган, пытается заставить Морну взвеситься без него. Они вцепились друг в друга, как малыши на детской площадке; Лола громко фыркнула. Мама дернула за рукав, и Морна вскрикнула, как если бы это был не рукав одежды, а ее собственная кожа. Но Лола отлично видела, что к коже мама не прикоснулась. Кардиган был чересчур велик для сестры, все равно что прошлогодняя школьная форма. На форму, к слову, наплевать и забыть, потому что школа ясно дала понять — там не желают видеть Морну. Пока она не наберет нормальный вес снова. Дескать, у нашей школы особая репутация и все такое. Ни к чему провоцировать массовое самоубийство, которое наверняка произойдет, если прочие девушки решат посоперничать с Морной.

Когда процедура взвешивания завершилась, Морна пришла в спальню и начала снимать одежду, слой за слоем, а Лола внимательно смотрела, сидя на своей кровати, на нижнем ярусе. Морна обыкновенно вставала боком к зеркалу и выгибала спину. «Можешь пересчитать мои ребра», — предлагала она. После взвешивания ей требовалось успокоиться. Мама специально купила высокое зеркало, подумала, что Морне станет стыдно, когда она увидит себя в полный рост. Случилось в точности наоборот.