— Не говори маме.

Она и без того узнает достаточно скоро. Еду привезут в любом случае. Так всегда бывает. А Морна почему-то не в состоянии этого усвоить.

— Как ты можешь быть такой жирной? — спросила Морна. — Тебе же всего одиннадцать.

Лола смотрела на нее, такую решительную, терпеливо просматривающую запретные сайты, раскачивающуюся туда и сюда на отцовском кресле. Повернулась, собираясь идти обратно, подтянула спадающие пижамные штаны. И услышала некий звук, какого раньше от сестры не слыхала. Обернулась.

— Морна, что это?!

Минуту-другую они пялились на экран, не в силах разобрать, кого видят — человека или животное? Нет, все-таки человек. Женщина. На четвереньках. Голая. На шее у нее был металлический ошейник. От ошейника тянулась цепь.

Лола широко раскрыла рот, замерла, поддерживая штаны обеими руками. За цепь кто-то дергал. Мужчина. Мужской силуэт на стене.

Женщина походила на гончую собаку. Тело совершенно белое. Лицо размытое, выражения не разобрать. Такую встретишь — не узнаешь. Вполне может оказаться кем-то из знакомых.

— Валяй, — сказала наконец Лола. — Продолжай.

Палец Морны дрогнул в нерешительности.

— Работает, значит! Он всегда тут, работает. — Она посмотрела на сестру. — Держись своего Лентяя, с ним ты в безопасности.

— Давай дальше, — предложила Лола. — Посмотрим, что там еще.

Но Морна стерла изображение. Экран на мгновение потемнел. Она потерла себя по ребрам со стороны сердца. Другая рука зависла над клавиатурой. Вот и бланк заказа. Морна пробежалась по списку продуктов, добавила собачьего корма.

— Скажу, что это я. — Лола хмыкнула. — Для своего воображаемого питомца.

Морна пожала плечами.

Потом они лежали в постелях и негромко переговаривались в темноте, как привыкли, еще когда были маленькими. Морна сказала, что отец будет уверять — мол, нашел картинку случайно.

— А вдруг и вправду случайно? — спросила Лола.

Морна промолчала. Лола подумала, что мама наверняка знает. Можно вызвать полицию. И как быть, если они придут и арестуют отца? Если он сядет в тюрьму, мы лишимся денег.

Морна сказала:

— Это не преступление. Собаки. Голые женщины, как собаки. Преступление — это картинки голых детей.

— Ей платят или просто заставляют?

— Может, наркотики подсовывают. Глупая сучка! — Морна злилась на эту женщину или девушку, которая то ли за деньги, то ли насильно корчила из себя животное, отдавая тело на поругание. — Мне холодно.

Лола услышала, как у нее стучат зубы. Морна вся съежилась, холод сковал ее с ног до головы, сердце билось медленно, словно каменея. Она положила руку себе на грудь. И сжалась в комок, подтянув колени к подбородку.

— Если отца посадят, — сказала Лола, — ты будешь нас содержать. Наверное, в шоу уродов хорошо платят.

Ноябрь

Доктор Бхаттачарайя пришла поговорить о чрезмерной волосатости. Так бывает, сказала она. Называется лануго[29]. Увы, так бывает, к сожалению. Она присела на диван и прибавила:

— Ваша дочь совсем меня извела.

Отец хотел, чтобы Морна вернулась в клинику.

— Уж простите за прямоту, но либо она уезжает, либо я ухожу.

Доктор Бхаттачарайя моргнула под очками.

— Нам отчаянно не хватает средств. До начала следующего финансового года все уже расписано. Финансируют только неотложные случаи. Следите за ней, продолжайте взвешиваться ежедневно. Пока она стабильна, вес не теряется. Весной, если дела не пойдут на лад, мы, думаю, сможем ее принять.

Морна сидела на том же диване, скрестив руки на вздутом животе. Рассеянно глядела по сторонам. Она предпочла бы уехать куда угодно. Дома грязно, объяснила она, взять хотя бы ту ложку сливок. Она больше не может доверять маме и вести таблицу учета калорий тоже не может, потому что ее диету подделывают. Есть она согласилась, но домашние нарушили договор. Дух договора, как она уточнила.

Их отец сказал доктору:

— Нет смысла постоянно с нею сюсюкать. — И передразнил тоненьким голоском: — «Морна, милая, чего бы тебе хотелось?» Только не надо нести всю эту ахинею насчет прав человека. Какая разница, что она там себе в башку втемяшила?! Когда она смотрится в зеркало, один бог знает, что она видит. Вы ведь понятия не имеете, что у нее в голове творится, верно? Она воображает то, чего не существует.

Лола так и подпрыгнула.

— Но я тоже видела!

Родители повернулись к ней.

— Лола, ступай наверх. — Она медленно встала и пошла, вяло переставляя ноги. Они не спросили: «Видела что, Лола? Что ты видела?»

«Они не слушают, — сказала она врачу, — совсем не слушают. Игнорируют меня».

— Я просила собаку, но мне не разрешили. Другим можно, а Лоле нет.

Изгнанная из гостиной, она встала у закрытой двери и заскулила. Потрогала дверь лапой. Засопела. Ткнулась в дверь мордой. Бум-бум.

— Семейная терапия может оказаться полезной, — мило сообщила доктор Бхаттачарайя. — О таком варианте вы не думали?

Декабрь

С Рождеством Христовым.

Январь

— Вы отсылаете меня обратно в клинику, — сказала Морна.

— Нет-нет, — поспешно возразила мама. — Вовсе нет.

— Вы говорили по телефону доктору Бхаттачарайя.

— Я разговаривала со стоматологом. Записывалась на прием.

Морна потеряла несколько зубов за последнее время. Это все знали.

Но она не сомневалась, что мать лжет.

— Если вы меня отошлете, я выпью отбеливатель, — пригрозила она.

— Станешь белее простыни, — утешила Лола.

Февраль

Разговоры о принудительном лечении. Это значит, объяснила мама, что Морну запрут в специальной больнице, что она уже не сможет вернуться домой, как бывало раньше.

— Выбор за тобой, — вставил отец. — Начинай есть нормально, Морна, и до этого не дойдет. В дурдоме тебе не понравится. Никто не станет с тобою цацкаться и кормить растреклятыми пирожными по особым рецептам. Там замки на дверях, а пациентов пичкают наркотиками. Это не клиника, уж поверь.

— Похоже на питомник для собак, — сказала Лола. — Тебя наверняка посадят на поводок.

— Почему вы такие жестокие? — спросила Морна.

— Это ты жестокая, — ответил отец. — За тебя никто есть не может.

— Иначе я бы все слопала, — добавила Лола. — Не бесплатно, конечно.