Люба тяжело вздохнула и поморщилась, вспомнив про Хелина. Вот кого ей сейчас меньше всего хотелось видеть, так это его. Еще вчера свидание с ним она считала избавлением, а сегодня… После того, как ее обнимал и гладил по голове Ким, ей никуда уже и ни с кем не хотелось.

Она сползла с кровати и, встав на коленки перед чемоданом, снова принялась ворошить одежду. Брюки переодевать не станет. Невзирая на дождь, на улице было тепло. А вот футболку нужно бы переодеть. Не гулять же по городу с голым пупком. Она выбрала черную кофту с высоким горлом без рукавов. Натянула и встала перед зеркалом, открыв шкаф. В сочетании с полосатыми брючками получилось симпатично. Кофта сильно обтягивала, выгодно подчеркивая тонкую талию. Танька Савельева всегда ее талии завидовала. И с удовольствием предрекала раннюю полноту после родов.

– Такие, как ты, – уточнения – какие именно – обычно не было, – очень быстро обзаводятся животами и лишаются талии. Вот погоди, родишь…

Родить Любе так и не пришлось в замужестве. Сначала не хотел Серега. Капризничал и все уговаривал пожить для себя. Она тогда не понимала, что ее он в виду совсем не имел, а намекал все больше на себя. Потом не хотела уже Люба. Ну, а уж когда Серега сел в тюрьму, то какие тут дети.

Она захлопнула фанерную крышку чемодана, обитую коричневым кожзамом. Взяла свою сумку, где у нее были деньги, паспорт и в тугом свертке на самом дне купальник. И открыла дверь из спальни.

Ей снова пришлось идти мимо Кима. Он смотрел по телевизору «Симпсонов», полулежа на диване.

– Собралась, киска моя? – он насмешливо оглядел ее с головы до ног. – Что-то ты как-то уж совсем по-простому. Одеть, что ли, нечего?

Люба вспыхнула.

– Я для него в любых нарядах хороша, – пропела она ехидно в ответ и, не останавливаясь, прошла в прихожую.

Натянула на ноги кроссовки и села на корточки, чтобы завязать шнурки. Ким с чего-то вдруг вышел за ней следом и, привалившись плечом к косяку, поинтересовался:

– Куда едем?

– Тебе-то что? – возмутилась Люба. – Я у тебя, Ким, всего лишь снимаю угол. О цене, как было заявлено ранее, договоримся.

– Платить чем станешь? – вкрадчиво поинтересовался он, сощурившись. – Долларами, которыми у тебя полна сумка? Откуда они у тебя, Любовь?

– Ты лазил по моим вещам?! Обыскивал?! Фу, гадость какая! – Люба скривилась брезгливо, вставая и поправляя волосы, забившиеся под высокий воротник кофты. – Тебе должно быть стыдно!

– Мне стыдно, поверь. – его правая рука покаянно легла на грудь. – Так откуда доллары, киска моя? Он что, тебе платит, как проститутке?! Слышал, у него в гостях половина местных шлюх перебывала. Ты следующая или одна из них?

Кто бы выдержал подобное! Она тоже не железная. В два прыжка преодолев расстояние, их разделяющее, Люба размахнулась и непременно отвесила бы ему пощечину, если бы Ким не перехватил ее руку. Перехватил и больно сжал ее ладонь в своем кулаке.

– Не смей этого делать никогда, Любовь, – сказал он лишенным чувств голосом, но как-то так, что у нее по коже запрыгали мурашки величиной с грецкий орех. – Никогда не смей поднимать на меня руку. А то…

– А то что? – все еще пыталась она быть смелой и вызывающей. – Убьешь меня?

– Может, и убью. – снова серьезно и без эмоций пообещал Ким, будто речь шла о походе в соседний магазин. – Только попробуй.

Люба выдернула руку и вышла из его квартиры, шарахнув напоследок железной дверью так, что, казалось, загудел весь дом. И только захлопнула дверь, как вспомнила, что забыла зонтик. Какой выход из дома в дождь без зонта? Пришлось разворачиваться и звонить в дверь.

– Чего еще? – он открыл сразу, будто стоял все это время за дверью и ждал, что она вернется.

– Зонт забыла. Не подашь? Он там слева в чемодане на самом дне, хотя чего я объясняю, ты должен знать, – она улыбнулась ему одними губами. – Подашь или мне разуваться?

Он вскинул вверх руку. Над самой дверью громоздилась модная полка с десятком откидных дверок. Одну из них Ким распахнул. Вытащил оттуда крохотный черный зонтик. Вложил его Любе в руки и почти вытолкнул из квартиры, напутствовав напоследок, впрочем, не совсем любезно:

– Беги, дорогая, и смотри, не споткнись…

Люба вышла из подъезда и медленно двинулась со двора к автобусной остановке, ощущая лопатками чей-то сверлящий внимательный взгляд. На минуту в душу полезло удовлетворение. Стоит все же и смотрит ей вслед. Не ревнует, а зло берет? Так, что ли?..

Прежде чем завернуть за угол, не выдержала и оглянулась. Нет, это был не Ким. Ни в одном из окон его не было видно. Но смотреть на нее тем не менее не перестали. Ощущение это не проходило, напротив, становилось еще острее. Значит, кто-то продолжает на нее таращиться. С какой, интересно, целью?

Она внимательно оглядела двор. Ничего, заслуживающего внимания, кроме черной «копейки» на стоянке. Вот оттуда, из-за тонированных стекол, за ней запросто мог кто-то наблюдать. И она, кажется, догадывается, кто это мог быть.

Люба крепче ухватилась за блестящий столбик зонта, который вдруг стал скользким и все норовил выползти из потной ладони. Поправила сумку на плече и почти побежала к остановке. Краем уха она слышала, как заурчал за спиной мотор машины, но оглядываться больше не стала.

Не думать… Не смотреть… Не показывать, что ей страшно до тошноты и дрожи в коленках…

Не думать! Не смотреть!..

Легко было сказать, сделать гораздо сложнее. Она топталась на остановке, смотрела вперед на дорогу, откуда должен был прийти двадцатый автобус, и уговаривала себя, уговаривала не бояться.

Не станет же он на нее нападать среди бела дня?! Конечно, не станет. Он ведь тоже чего-то боится. Она боится его. А он чего-то еще, иначе зачем было выключать свет на площадках первого и второго этажей. Значит, боялся, что она его увидит или… узнает. А если так, то она должна была его знать – этого человека. Кто?! Кто он?!

Первая и самая спасительная мысль была про Иванова. Желание вернуться к ней он не раз демонстрировал, прибегая к разным уловкам от уговоров до угроз. Почему бы ему было не напугать ее до такой степени, что она станет бояться возвращаться домой в одиночестве? Это так на него похоже: излишне все драматизировать, разбавив колоритным трагизмом.

Все присутствует – в квартире полный хаос, нападение в темном подъезде, ужасающий неразборчивый шепот…

Нет, вряд ли. Даже для непутевого Иванова это было перебором.

Ким? Ким мог, наверное. Но зачем?!

Первая мысль была о возмездии за ее предательство. Ким же считал, что это не он, а она его предала, выйдя замуж за Серегу. Почему было не отомстить таким, пускай и примитивным, образом? Сначала запугать до смерти, а потом предложить помощь, внезапно заявившись среди ночи. Привезти к себе домой, разрешить пожить какое-то время. И все это время продолжить истязать ее своим равнодушием, которое все чаще и чаще казалось ей напускным.