– Слушаюсь, батюшка участковый. С превеликим удовольствием…

– Не нада-а-а… – завопил упрямец. – Я был честно захвачен в бою, с оружием в руках. Требую к себе как к военнопленному уважительного отношения, нормальных условий содержания, справедливого суда и гуманного приговора. Я всего лишь солдат, а не кадровый офицер. Я выполнял приказ!

– Как чисто по-русски разговаривает… – поразилась Яга. – Нешто и впрямь простой солдат? Далеко же у вас образование шагнуло… Каковы же тогда у них воеводы?

– Ты темнишь, парень, – поддержал я. – Статус военнопленного на тебя не распространяется, ты захвачен в мирное время. Насколько мне известно, боевые действия с Шамаханской Ордой в настоящее время не ведутся. Пока мы склонны считать вашу вылазку банальным террористическим актом, соответственно чему будет и обращение… Митька, макай его в ведро!

– Не-е-ет… Не надо! Я сам все скажу, только поставьте меня на ноги и выведите отсюда. Здесь же холод немилосердный! А он еще и в воду ледяную сует… Мы же южные, у меня менингит будет!

– Совсем другое дело. Здесь и вправду прохладно. Давайте выйдем и побеседуем на свежем воздухе. Бери его в охапку, тащи наверх, да смотри не ушиби ненароком.

– Как скажете, батюшка сыскной воевода!

Митяй понес шамахана, держа его на вытянутых руках с нежностью кормящей матери. Мы уселись на крылечке, пленника усадили на перевернутое поленце, и допрос пошел по второму кругу.

– Итак, с какой целью ваш диверсионный отряд околачивается в непосредственной близости нашей столицы?

– Не могу знать, командование не посвящает нас в план действий. Мы узнаем о цели провокации за пару минут до ее выполнения.

– Врет? – кивнул я бабке.

– Знамо, врет! – подтвердила Яга. – Ведром с водой здесь уже никак не обойтись. Надоть везти его на царев двор да сдать в пыточную.

– Нет! – завизжал шамахан.

– Нам бы тоже не хотелось. Если ты попадешь в их руки, то вряд ли выберешься живым. Ну, а в случае добровольного содействия органам милиции есть шанс попасть под графу о защите свидетелей. Так как насчет предложения посотрудничать?

– Балуете вы его, воевода-батюшка, – нахмурился Митька. – Вот я ему ноги-то узлом поназакручиваю, он быстренько все понарасскажет! Что было и чего не было…

– Спрашивайте, – решился пленник. – Только руки развяжите.

– Хорошо, – кивнул я. – Но для начала поведай нам о точных сроках нападения на Лукошкино, количестве диверсионных групп, точном числе боевиков в каждой, основной цели террористических актов, штабах, местах дислокаций, связи, командовании, а также имена и явки ваших людей в столице.

– Скажу… все скажу, – пообещал шамахан, с кривой улыбкой потирая следы от веревок на запястьях. – Вижу, что от твоего проницательного взгляда, сыскной воевода, ничто не укроется.

– Даже то, что ты знаешь мою должность.

– Верно. Мы многое узнали про твою милицию. Наш осведомитель хорошо поработал. Очень жаль, что недооценили… Не управление нужно было поджигать, а шило тебе в бок запустить! Ну да уж слушай на прощанье… Когда мы в Лукошкино твое войдем – то одним темным богам ведомо. Отрядов наших в лесу без счета, и воинов в них видимо-невидимо. Цель у нас всегда одна – все разграбить, людей в неволю угнать, город до земли стереть. Штабов у нас нет, а как на совет собраться надо, так мы уже где стоим, там и речь держим, карты чертим, планы мыслим. Потому и лагеря постоянного не имеем, каждую ночь на новом месте. А что же касается имен и явок наших тайных, так я тебе, участковый, одно скажу…

Тут мерзавец быстро вскочил на ноги, резво стянул с себя штаны и, невероятным образом изогнувшись, откусил собственный хвост! Митька отважно закрыл меня собой, Яга только охнуть успела, а шамахан закатил глаза и бездыханным рухнул наземь.

– Японские шпионы-нинзя, откусив себе язык, умирали от болевого шока и обильного кровотечения, – отчаянно пытаясь изобразить хладнокровие опытного оперативника, пробормотал я.

– Но… зачем?

– Понимаешь, друг мой, он ведь так и не сказал нам ничего особенно важного. А уж царские умельцы из него под пытками все бы вытянули. Вот он и предпочел умереть, но не попасться им в лапы. Несомненно, это был не просто рядовой солдат. Бабуля, что ж вы меня не предупреждали о таком оригинальном методе шамахановского ухода от дачи свидетельских показаний по делу?

– Дык… – развела руками Яга. – Кто ж мог подумать, что он, бесстыдник, будет себе поросячий хвост отгрызать? Я, конечно, о таком слышала, но чтобы поверить… Думала, врут сказки.

Потеря ценного свидетеля заставила меня пойти на самые крайние меры предосторожности. Боярин Мышкин был разбужен, доставлен в дом, но прежде, чем приступить к допросу, я задал Яге пару вопросов:

– Это действительно Мышкин или шамахан в его обличье?

– Подумать надо, Никитушка… Тут ведь сразу не скажешь, приглядеться следует. Ты уж кляп-то ему изо рта вытащи, пущай скажет чего… Да руки не развязывай!

– Естественно… Митька, усади боярина на лавочку, кляп долой, руки, ноги не распутывать. Ну, что, поговорим по душам, Афанасий Федорович?

– Отпусти меня, холоп! Сей же час – отпусти… На каторгу сошлю! На дыбу отправлю! Запррю-ю-ю…

– Очень похоже на настоящего, – закивала Баба Яга. – Я вот что удумала, ведь ежели он шамахан перевоплощенный, так от хвоста своего неприличного он все равно избавиться не властен.

– Ясненько, – быстро уразумел я. – Следовательно, если мы снимем с него штаны и посмотрим…

– Вы че?! – в голос завопил бывший начальник охранных стрельцов. – Че надумали, а?! Меня, потомка древнего рода, спущанием штанов позорить будете?!

Митька, довольно осклабясь, уселся на табуреточку, положил боярина на колено и начал свое черное дело… Мышкин визжал не переставая!

– Ты уж совсем-то его не заголяй… Хвост небось и от крестца видно.

– Ну, тады нет его… Да не верещи ты, кабан подозрительный!

– Достаточно, – смягчился я, – надевай на него штаны. Итак, в результате следственного эксперимента мы доказали подлинность гражданина Мышкина Афанасия Федоровича. Ни у кого нет сомнения, что он – это он? Замечательно. Веревки можно снять.

Разобиженный боярин тут же попытался броситься на меня, рыча от обиды, но был мгновенно схвачен бдительным Митяем.

– Не рекомендую впредь оказывать давление на работников милиции. Вы сейчас не в том положении, чтобы пытаться угрожать. Ваше дело слишком серьезно… и, если не прекратите грубить, мой напарник вновь возьмется за кляп, да и до поруба отсюда недалеко. Сегодня я не слишком