Элизабет улыбнулась:

— Будьте осторожны, милорд, иначе слишком бойкая переписка сделает вас таким же сухарем, каким вы считаете сэра Руфуса!

Натаньел с досадой посмотрел в ее веселые глаза, понимая, что стремится уединиться в библиотеке Хепворт-Мэнор с единственной целью: предотвратить неизбежное, например, новую попытку овладеть Элизабет.

Он насмешливо поднял одну бровь:

— По-моему, он — самый скучный сухарь на свете! Мне ни за что с ним не сравниться!

Вплоть до недавнего времени Элизабет охотно соглашалась с Натаньелом. Но если подтвердятся ее подозрения о родстве сэра Руфуса с возлюбленным матери, «сухарь», каким считал его Натаньел, станет для нее самым интересным и желанным собеседником! Разумеется, Натаньела Торна она находила интересным в совершенно ином смысле; граф пробудил в ней чувства, скрытые желания, в которых она сама до сих пор не отдавала себе отчета и которым не могла противиться…

Она пожала плечами:

— Наверное, то, что одним кажется скучным, другим представляется образцом устойчивости и постоянства… Надеюсь, вы согласны, что два последние качества вполне положительны?

— Надеюсь, ничего из сказанного мною сегодня не усилило вашего сочувствия к Теннанту настолько, что вы передумали и все же решили ехать с ним кататься? — угрюмо осведомился граф.

Элизабет опустила длинные ресницы и уклончиво ответила:

— Миссис Уилсон подробно рассказала мне о положительных качествах этого джентльмена…

— Значит, вы все же передумали! — неприязненно вскричал Натаньел.

Ясные синие глаза посмотрели на него в упор.

— Может быть.

— Вы ведете себя нелепо…

— Неужели?

От Натаньела не укрылась ее язвительность. Он понимал, почему она так скептически ответила ему. Из них двоих нелепо вел себя именно он. Наверное, все дело в том, что он по-прежнему не знает, как бороться с собственным влечением к ней. А бороться надо по многим причинам, не меньшей из которых является страх вызвать неодобрение тети Гертруды. Поэтому затея сделать Элизабет своей содержанкой едва ли осуществима!

— Может быть, если я поведаю вам печальную историю о том, как мои отец и мать утонули, пересекая Атлантический океан, когда мне было всего семнадцать лет, в вас пробудится такое же сочувствие ко мне? — буркнул он.

— Значит, вот что с ними случилось? — негромко спросила она.

Он склонил голову:

— Да.

— Это настоящая трагедия… — тихо проговорила она, и на лицо ее словно набежала тень.

— Очевидно, все же не такая большая, чтобы заслужить ваше сочувствие, — фыркнул Натаньел.

— У вас есть тетя Гертруда, которая поддерживает вас, а у сэра Руфуса, похоже, нет никого, — заметила Элизабет.

Натаньел снова помрачнел:

— Какая вы мягкосердечная!

— Милорд, я такая, какая есть.

— И своевольная к тому же! Вы любите поступать по-своему!

Элизабет лукаво улыбнулась:

— Да, именно так я живу последние несколько недель!

Натаньел пожалел, что сам не обладает такой свободой выбора. На нем, обладателе графского титула, лежало бремя огромной ответственности…

— В таком случае позвольте мне откланяться! — Он круто развернулся и зашагал к дому.

Гладя ему вслед, Элизабет не могла не восхищаться его статной фигурой… На майском солнышке его волосы приобрели оттенок благородного золота. Густого, шелковистого золота, которое так хотелось перебирать пальцами…

Элизабет тяжело вздохнула, зная, что ее вновь пробудившийся интерес к сэру Руфусу Теннанту пробил еще одну брешь в ее отношениях с графом.

Возможно, это и к лучшему. У них с Натаньелом Торном нет и не может быть никакого будущего, независимо от того, кто она такая — компаньонка его тетушки или леди Элизабет Коупленд. Можно лишь надеяться, что они не расстанутся врагами, когда придет время. Она…

— Я уж думал, он никогда не уйдет!

Элизабет настолько погрузилась в свои мысли о лорде Торне, что даже не заметила, как к ней приблизился еще один человек. Резко вскинув голову, она увидела сэра Руфуса Теннанта, сидящего верхом на Лучике. Тень от шляпы скрывала выражение его бледно-голубых глаз, хотя, судя по его словам, он уже довольно давно следил за ними.

— Как приятно снова видеть вас, сэр Руфус! — воскликнула Элизабет, пряча досаду за напускной теплотой. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы понять, что она совсем не рада назойливому поклоннику, хотя он, возможно, сумеет раскрыть некоторые тайны, связанные с гибелью ее матери.

Сэр Руфус ловко спешился и, сняв шляпу, слегка поклонился:

— Я как раз ехал в Хепворт-Мэнор в надежде поговорить с вами. — Он снова нахлобучил шляпу на свою черную шевелюру.

Значит, по пути он заметил Элизабет и графа Осборна, которые вместе гуляли и беседовали… Может быть, сэр Руфус намеренно решил не вмешиваться в их беседу?

— Не сомневаюсь, лорд Торн также обрадовался бы возможности поговорить с вами.

Сэр Руфус презрительно фыркнул:

— Терпеть не могу таких повес и шалопаев, как он!

Элизабет тут же захотелось встать на защиту графа, он вовсе не такой повеса, каким считал его сэр Руфус и каким раньше его считала она.

Тем не менее Элизабет помнила: если она хочет получить от сэра Руфуса ответы на интересующие ее вопросы, она должна завоевать его доброе расположение. Поэтому она решила действовать крайне осторожно.

— Он еще очень молод, сэр Руфус! — с легким презрением в голосе заметила она.

Ей показалось, что сэр Руфус просветлел. Ему понравилось, что Элизабет так небрежно отзывается о красоте и обаянии его более молодого соперника.

— Может быть, поднимемся на вершину холма?

— С удовольствием! — просияла Элизабет, словно забыв, что она только что собиралась возвращаться домой. — Но как же Лучик? — Она погладила серого коня по шелковистому мягкому носу.

— Пока нас не будет, я привяжу его к дереву, здесь ему никто не повредит. — Сэр Руфус сопроводил свои слова действием и зашагал рядом с ней по тропинке. — Мисс Томпсон, я должен извиниться перед вами за вчерашнее, — неуклюже заговорил он, как будто не привык признаваться в том, что и он когда-то бывает неправым. — Вчера вечером я… заговорил не к месту и прошу искренне простить меня, если я вас обидел.

Элизабет натянуто улыбнулась:

— Забудьте об этом, сэр Руфус!

— Я не могу не думать о том, что произошло. — Полуобернувшись, он взял в свои руки ее руку в перчатке. — Очевидно, я задел вас своими замечаниями об Осборне, а мне меньше всего хотелось обидеть вас, Элизабет! — глухо продолжал он.