Расписание Розенштрауха в октябре 1819 года дает представление о типичном ритме жизни нашего героя. В среду 1 октября состоялось собрание ложи Горы Фавор, где был принят в члены купец Филипп Ланг, а Розенштраух выступил с «подробным и поучительным пояснением аллегорического и символического в первом Иоанновском градусе»[237]. Все остальные заседания в этом месяце, о которых у нас есть документальные свидетельства, проходили в ложе Александра к тройственному спасению. В субботу 4 октября в ложу в чине ученика был принят торговец мебелью по имени Фридрих Бюк (Бек), и Розенштраух говорил «о братской любви», «отцовской любви и следовании свету». В среду 8 октября мастером масоном стал химик Георг Бауэр; Розенштраух провел беседу «О воспитании духа». Неделей позже, в среду 15 октября, трое учеников – купец Иоганн Иоахим Краузе, лейтенант Владимир Демидов и учитель Иоганн Георге – были произведены в ранг подмастерьев, и Розенштраух поделился своими размышлениями «О путешествующих подмастерьях». Спустя еще три дня, в субботу 18-го числа, в ложу в звании ученика вступил капитан Александр Май, в связи с чем Розенштраух обсудил «Самопознание и масонское поручительство». По прошествии полутора недель, в среду 29 октября, мастером масоном стал купец Иоганн Цинн, а Розенштраух произнес речь о «Бессмертии души» и «Похвалу его (скорее всего, Цинна. – A.M.) масонской деятельности». Можно предположить, что в октябре не обошлось и без совещания должностных лиц ложи Александра к тройственному спасению. Еще на двух встречах – субботних образовательных ложах для учеников – Розенштраух не выступал. Одна из них, 11 октября, проводилась на русском языке, другая – 25 октября – по-французски. На обоих языках Розенштраух изъяснялся с трудом[238].

Собрания членов ложи посвящались не только делам. Масонский календарь включал столовые ложи: они отмечали важные события в жизни ложи и масонства в целом и демонстрировали преданность масонов династии Романовых. Ложа Розенштрауха приурочивала подобные банкеты к празднику Ивана Купалы (24 июня), тезоименитству императора (30 августа), годовщине основания ложи (15 сентября), дню рождения государя (15 декабря), Новому году (31 декабря), и годовщине восхождения государя на престол (12 марта).

Еще одним важным направлением деятельности ложи была благотворительность. Некоторое представление о ней можно получить из доклада Фридриха Вильгельма Ройсса о деятельности ложи в 1818–1819 годах[239] (масонский год начинался и заканчивался Ивановым днем 24 июня). Документ этот представляет собой черновик доклада, и перечисленные в нем суммы иногда противоречивы или плохо поддаются пониманию. Похоже, несколько тысяч рублей были розданы непосредственно нуждающимся. Другие суммы направлялись в пользу различных проектов под руководством членов ложи, в частности школ. Целью франкмасонства была, выражаясь расхожей масонской метафорой, «работа над диким камнем», то есть улучшение природы человеческой, и открытие школ было логическим продолжением этого проекта. В июне 1818 года Бёттигер был назначен лютеранским суперинтендентом Новороссии – района, в котором проживало много немецких колонистов; ложа поддержала его работу, снабдив его суммами в 220 рублей на возведение церкви в колонии Мариендорф и в 325 рублей на постройку школы в Одессе. Еще 147 рублей были направлены в ланкастерскую школу в Санкт-Петербурге.

Львиная доля пожертвований – свыше 9600 рублей – пошла на то, чтобы помочь Чермаку открыть частный пансион. Чермак, часто упоминающийся в воспоминаниях Розенштрауха о 1812 годе, был театральным художником родом из Праги. До своего переезда в Санкт-Петербург, а затем в Москву, то есть до 1811 года, он работал в театре Кёнигсберга. После войны он вернулся было в Кёнигсберг, но заработать там себе на жизнь ему не удалось, и он опять приехал в Москву[240]. На момент основания ложи в 1817 году он по-прежнему числился в списках как художник-декоратор[241], но в конце концов явно решил, что содержание пансиона – довольно распространенное среди европейских иммигрантов занятие – гарантировало бόльшую стабильность. Поддержка этого пансиона стала основным направлением благотворительной деятельности ложи. Если верить Ройссу, пансион Чермака обеспечивал образование, основанное на идеалах масонства, сыновьям членов ложи и восьми неимущим мальчикам (четверым немцам и четверым русским), чье обучение и проживание оплачивала ложа. Пансион снискал успех и просуществовал до 1840-х годов; одним из его воспитанников был Федор Михайлович Достоевский[242].

Судя по примерам Бёттигера и Чермака, ложи поддерживали начинания своих собратьев в том, что масоны называли «профанным» миром. Ожидалось, что в обмен на это масоны применят свои знания и умения на пользу ложи. Моральные наставления и ритуальные церемонии составляли основу собраний ложи и тем самым напоминали одновременно и церковь, и театр. Неслучайно до своего отъезда в Одессу пастор Бёттигер выступал на заседаниях ложи чаще других. Чермак как театральный художник приложил усилия к тому, чтобы помещение ложи выглядело подобающе внушительно. В одном недатированном документе Розенштраух превозносил его «замечательное усердие в украшении ложи»[243]. Этот документ также предоставляет уникальную возможность оценить роль масонских жен в этом, в общем-то, исключительно мужском кругу: ответственные лица ложи выражали свою благодарность «его благородной супруге нашей сестре фрау Чермак, которая изготовила безвозмездно все одеяния, и даже все относившееся к украшению, жертвуя своим ночным отдыхом, и несмотря на ее обязанности матери и домохозяйки»[244].

Розенштраух был трудолюбивым и амбициозным масоном. Он достиг высших степеней и возглавил иерархическую пирамиду, образованную ложей Горы Фавор и капитулом Благодетельных рыцарей. Наш герой посвящал своей масонской работе невероятное количество времени и усилий, стремился к лидерству и ожидал от коллег по ложе признания своего авторитета.

Доклады и речи Розенштрауха обнаруживают явное родство взглядов их автора с духом немецкого Просвещения. Немецкими государствами управляли короли и знать, поэтому стремление просветителей буржуазного происхождения к общественному лидерству поневоле умерялось их реальным политическим бессилием и подчиненным социальным положением. Им также приходилось мириться с тем фактом, что попытки Французской революции трансформировать государство сверху вниз увенчались явным провалом. В ответ на это многие выдвигали аргумент, что подлинный прогресс возможен лишь при условии морального и интеллектуального просвещения индивидуальных членов общества. Это позволяло просветителям считать свою культурную деятельность движущей силой истории, власти королей и знати отводить лишь второстепенную роль, а Французскую революцию объявлять аберрацией.

Масонские речи Розенштрауха вдохновлялись именно такими идеями. Он всерьез разделял постулат о франкмасонстве как непосредственном продолжении тайных обществ великой древности. Люди, опередившие свое время, говорил он, всегда понимали, что в массе своей народ не готов постичь глубины философских истин. Поэтому духовные элиты только делали вид, что принимают доминирующие в их странах идеи и социальный порядок, втайне же создавали общества, ставившие своей целью развитие добродетели и мудрости. В одном недатированном выступлении Розенштраух утверждал, что «…дух человечества зреет медленно, по своей собственной природе, подчиняясь неизменным законам Божиим; но не в теплицах, которые хочет изобрести человеческий разум». Адепты древних тайных культов разработали «Речи, знаки и обычаи», которые постепенно подводили посвященных к познанию истины, таким образом делая их масонами еще до появления собственно масонства. С течением времени труды этих искателей трансформировали общество в целом: «То, что было в древности содержанием египетских или греческих мистерий, стало теперь общим достоянием всех культурных народов – вера в Единобожие и в бессмертие; ибо человеческий род в целом идет вперед, даже если некоторые пятятся назад»[245]. Таким образом, франкмасоны были элитой, немногими избранными, наследниками духовного искания, бывшего движущей силой всей человеческой истории.