чего, как казалось александровским кадетам, они навсегда лишились, ведь так долго были только снег, да распутица, да заводские трубы и терриконы Юзовки.

Скоро это кончится.

Но пока Севка Воротников обнимается с очередной пассией, Петя Ниткин корпит над дневником, а Фёдор Солонов до немыслимого блеска начищает верную как смерть «фёдоровку», что прошла с ним весь путь от Гатчино до Икорца и далее.

Все ждут.

– Сверим. – Сиверс форсисто поддёрнул манжет, открывая крупные «траншейные» часы. – Девять часов двадцать две минуты.

Штабные послушно принялись крутить и вертеть свои собственные «буре», «мозеры» и «фаберже».

Летнее утро едва успело отгореть, чистое небо не предвещало дождя – ах, какой славный сенокос получился бы! И не жарко, солнце не палит чрезмерно, а травы уже поднялись, уже можно браться за косу-литовку, выходить на добрую работу; не только майский день год кормит, но и июньский, и июльский тоже, когда сметываются высокие стога – чтобы было чем скотине кормиться долгой белой зимой.

Ирина Ивановна Шульц тоже смотрела на часы. Круглый серебряный «мозер», крупные, мужские. Маленькая секундная стрелка завершила круг, минутная легла на половину часа, и земля содрогнулась.

…Артиллеристы-военспецы из Михайловской академии открыли огонь с закрытых позиций. Из столиц и центральных складов доставленные гаубицы в шесть и восемь дюймов изрыгнули огонь, и засуетились вокруг них муравьи-человечки, торопясь загрузить в раскрытые пасти казёнников сперва снаряд, затем – пороховой заряд в картузе, словно тщась насытить вечно голодное чудовище.

Все штабные дружно вскинули бинокли.

На «той стороне», на цепи высот, где укрепились белые, благоразумно не суясь в болотистую низинку, встали чёрные султаны разрывов.

Второй залп… третий… четвёртый…

Эх, весёлая работа, бей буржуев, не жалей!

Вообще-то говоря, штабу всего Южфронта находиться на переднем краю никак не полагалось, совсем наоборот. Вот Лев Давидович Троцкий никуда не лез, вернее, лез, только когда было нужно. И, самое главное, точно знал, когда именно нужно. Поэтому сейчас он преспокойно пребывал в Харькове, «ожидая добрых вестей», как он выразился.

Порученец его, Бешанов, со своими ухорезами тоже остался при товарище народном комиссаре, а вот Константин Нифонтов, напротив, мрачно сидел сейчас в седле на самом краю строя штабных. На него старались не смотреть – потому что в чёрных петлицах его формы, новой, дорогой и из лучшего сукна, по-прежнему красовались не кубари или шпалы, а одна-единственная адамова голова цвета серебра. На Ирину Ивановну Константин время от времени бросал странные взгляды – вроде и со злобой, но в то же время и какие-то виноватые.

Никто, ни один краском, товарища Сиверса не исключая, не задал Косте Нифонтову ни одного вопроса – кто он, собственно, такой, в какой пребывает должности и что вообще тут делает, не имея никакого отношения к штабной работе?

В седле Костя сутулился, словно только что выучившись верховой езде, будто и не было всех этих лет в корпусе, с обязательной выездкой, с умением скакать даже и без сбруи.

Но сейчас штабные глядели исключительно вперёд, на разворачивающую атаку «ударных пролетарских частей». На самом деле никакими «пролетарскими» они не были – обычные номерные полки старой армии, лишившиеся своих названий и численных обозначений, получившие новые знамёна да новые петлицы. Многим не хватило латунных треугольников, квадратов или «шпал» на петлицы, и знаки различия просто рисовали краской через трафарет.

Но трафарет или нет, а в атаку они поднялись хорошо, дружно. Пока артиллерия продолжала обрабатывать гребень цепи холмов, пехота одним броском преодолела низину, задержалась, накапливаясь перед решающим натиском.

К Ирине Ивановне подал своего коня Павел Егоров – бывший начальник Харьковского военного округа, а затем – начдив; в начдивы он попал, не поладив с властным и жёстким Сиверсом, однако теперь вот оказался возвращён в штаб – шептались, что по личному указанию товарища Троцкого.

– Всё идёт хорошо, не так ли, товарищ Шульц?

– Всё хорошо, – кивнула Ирина Ивановна. – Белые не ожидали такой мощи нашего огня, это ясно. И не ожидали здесь удара.

– Почему вы так думаете?

– Потому что иначе бы постарались открыть ответный огонь шрапнелью по сосредоточенной пехоте, – показала Ирина Ивановна. – Не надо было им там задерживаться, скопились, замедлились… Грамотный и готовый к отпору противник накрыл бы их прямо сейчас, нанеся нам потери ещё до начала настоящего боя.

– Хорошо б, кабы так…

– Да вы сами посмотрите, товарищ член военного совета.

И точно – артиллерия била теперь куда-то в глубину, накрывая тщательно разведанные цели (списки их Ирина Ивановна самолично рассылала командирам-артиллеристам); над головами поднимался воздушный шар артиллерийских наблюдателей, снабжённых телефоном, дабы по прямому проводу корректировать стрельбу.

А пехота красных частей встала во весь рост, взревела дружно старорежимное, но по-прежнему действенное «ура!» и, наставив штыки, устремилась вперёд, прямо вверх по склонам разбитых тяжёлыми снарядами высот.

Белые успели тут укрепиться, но не сказать чтобы так уж сильно, – оно и понятно, разом на всём тысячевёрстном фронте укрепления не выстроишь, и даже колючей проволоки может не хватить.

Вот и здесь – всего один ряд кольев, во множестве мест уже разнесённый тяжёлыми снарядами.

Ожил один пулемёт белых, за ним другой. Бегущие фигурки в зелёном падали, но куда большее число их перемахнуло через колючку, ворвавшись на позиции добровольцев, и пулемёты тотчас захлебнулись.

Новые волны пехоты следовали за первыми, шли густыми цепями, пулемёты молчали, молчали и пушки белых – они имелись на этом участке, стояли на закрытых позициях, но, похоже, были успешно накрыты красной артиллерией.

– Запросите наблюдателей, что с поражением целей пять, восемь и десять? – Ирина Ивановна обернулась к порученцу. Тот по старой привычке козырнул и кинулся к телефонистам.

– Успешно поражены! – доложился вскоре.

Услыхавший это Сиверс довольно кивнул.

– Вскоре и ваш черед настанет, Семен Михайлович.

– Да уж заждались, – пробурчал усатый кавалерист. – Покажем контре этой, что такое красный конник!

– Да чего там показывать, в пустоту войдёте, если разведка нам не врёт, – подхватил Егоров.

– Чего это «в пустоту»? – аж обиделся усатый. – Нам пустота не нужна! Кого рубить станем?

– Спокойно, спокойно, товарищи. Сейчас должны командиры доложиться…

И точно – немного погодя к штабным подвели пару запыхавшихся вестовых.

– Комполка докладывает, что высоты взяли! Беляки сбежали, пулемёты побросав! Винтовки тож! Видать, чтобы бежать сподручнее было!

Штабные хохотнули.

– Карту! – властно потребовал Сиверс.

… – Михайловку, значит, взяли. Новоцыгановку тоже. Сопротивление белых слабое. Очень мало войск.

– Подозрительно это, – вдруг мрачно заявил Костя Нифонтов. Нервно засучил пальцами, словно что-то солил. – Добровольцы всегда насмерть стоят, контратакуют при первой возможности, а тут… постреляли, да и отходят. Трофеев очень мало, пленных совсем