Прошла неделя. За это время ее смутная, но постоянная тревога начала обретать более определенные формы. Поразмыслив, она свела свои возражения против присутствия Альберта к четырем пунктам: вонь, пьянство, метеоризм и прочее. Мария догадывалась, что между первыми тремя пунктами существовала некая сложная взаимозависимость, но ей не хватало опыта, чтобы уразуметь, какая именно. Дороти, разумеется, уверяла, будто Альберт отказался от алкоголя на всю оставшуюся жизнь, но этим уверениям противоречили факты. Например, на второе утро пребывания Альберта в доме Мария, попытавшись выйти из своей комнаты в полвосьмого утра, обнаружила, что не может открыть дверь. Препятствием послужило распростертое тело жильца, свалившееся под дверью несколькими часами ранее по пути в туалет, куда оно направлялось с очевидным намерением облегчить себя от рома после тайных ночных возлияний. От претензий Марии Дороти, смеясь, отмахнулась, назвав происшествие «рецидивом», но инцидент стал первым в череде себе подобных.

Кроме того, Альберт нелегко привыкал к домашнему быту. Когда он пылесосил, хрупкие предметы, например фарфор или стулья, нередко бились и ломались, а состояние ковра заметно не улучшалось. Принимая душ, Альберт заливал ванную. Готовить он не умел. Марию он невзлюбил — по крайней мере, если судить по его высказываниям; Мария слышала, как он обзывал ее «несчастной дурой» и «драной сучкой». Напрямую Альберт к ней редко обращался, правда, такая возможность ему и представлялась нечасто, поскольку вылазки из своей комнаты Мария совершала все реже и реже. С другой стороны, ему, по-видимому, нравилась Дороти, он нежно звал ее «дочуркой» и охотно выполнял ее поручения — несложные задания, которые она давала ему, чтобы продемонстрировать свое доверие. Например, Дороти вручала Альберту шестьдесят фунтов и просила купить в супермаркете продукты на неделю для всех троих. Когда же он возвращался полчаса спустя с батоном хлеба, пирогом со свининой и семью бутылками джина, Дороти почти не ругалась. Таковы были мелкие прегрешения, пустяковые промахи, совершаемые Альбертом не столько по оплошности, сколько по причинам, отнесенным Марией в графу «прочее».

К концу недели она поняла, что придется подыскать себе другое жилье. Ей не раз приходило в голову (читателю, несомненно, тоже), что именно такого исхода униженная, отвергнутая Дороти и добивалась. Но стоит только Марии упаковать вещи и съехать, как Альберта спокойненько отправят пинками в его прежнюю жизнь. Однако Мария не сомневалась, что если обвинит Дороти вслух, то на нее снова посыплются упреки в черствости и цинизме. Словом, Мария оказалась в щекотливой ситуации, и не в первый раз. Ей надоело таить неурядицы про себя, и она подумала, что разговор с кем-нибудь, скажем с другом, при условии, что таковой найдется, поможет ей понять, как быть дальше. Вяло она перелистала записную книжку. В ней было три имени: Бобби на букву «б», Ронни на букву «р» и Сара на букву «с». Она вспомнила, что к брату бесполезно обращаться, потому что он уехал к родителям на выходные. А как насчет Ронни? Она улыбнулась, не слишком весело, припоминая другой случай, когда, почти восемь лет назад, она поразила сама себя желанием встретиться с Ронни в момент кризиса. Много пользы ей принесла та встреча — до сих пор не расхлебать. Но с тех пор Ронни изменился, Мария тоже, и, хотя он по-прежнему носился с дурацкой идеей жениться на ней, Мария больше не чувствовала себя с ним неуютно. Напротив, в привычности его поведения, доходившей до стопроцентной предсказуемости, было нечто, вызывавшее в ней подлинное и никаким иным способом не достижимое ощущение покоя. Мария решила позвонить Ронни немедленно, у нее даже настроение поднялось. Они не виделись с того вечера, когда он был у них с Сарой в гостях. Как он удивится, услыхав ее голос!

Но телефон Ронни молчал. Тогда Мария позвонила Саре, и они договорились вместе поужинать. Сара назначила встречу в ресторане в Хэмпстеде.

Старая подруга выглядела чуть бледнее и полнее, чем в день своей свадьбы, когда Мария видела ее последний раз. Как обычно, они поцеловались, прежде чем сесть за столик, но лишь Мария вложила в поцелуй некоторый пыл.

— Что ж, очень мило, — неизвестно зачем произнесла Сара. Мария улыбнулась. — Мило, что ты позвонила. Приятный сюрприз.

— Захотелось тебя увидеть, вот и все. — Мария помолчала, затем спросила: — Сара, как я выгляжу?

— Очень мило. И очень хорошо, — ответила Сара, не отрывая глаз от филе трески и дожидаясь, когда принесут татарский соус.

— Нет, как я на самом деле выгляжу? Ты даже не смотришь на меня.

Следуя подсказке, Сара оглядела Марию более внимательно.

— В общем, ты не очень хорошо выглядишь. Я это сразу заметила, но подумала, что было бы невежливо так и сказать.

— Я не хочу, чтобы ты была вежливой. Я хочу, чтобы ты была моим другом.

— Что случилось, Мария? Неприятности?

— Мне плохо. Наверное, придется съезжать с квартиры, но я не знаю, куда ехать и что делать.

Из уголка глаза Марии выкатилась слеза. К счастью, у официанта, явившегося в этот момент с татарским соусом, нашелся носовой платок, и он утер ей щеку.

— Спасибо, — поблагодарила Мария, чувствуя себя крайне глупо.

— Надо оставить ему побольше на чай, — заметила Сара, когда официант отошел, и добавила, отбросив шутливый тон: — Мария, ты должна мне все рассказать. О всех своих неприятностях. Я тебя слушаю. Можно взять твой лимон, если ты не будешь?

Первым делом Мария рассказала о том, как Дороти пыталась ее соблазнить. Сара была шокирована и немного смущена, даже покраснела.

— Странно, честное слово, — сказала она. — Впрочем, когда снимаешь квартиру на паях с другими людьми, всегда возникают проблемы. Знаешь, мне очень нравилось жить с тобой и с Дороти. Но вряд ли это можно сравнить с собственным домом, в котором живешь с любимым мужчиной. Конечно, жить с друзьями, я имею в виду подруг, очень хорошо, когда ты еще молода и не нашла своего места в жизни, но семейная жизнь много лучше. Не хочу читать тебе мораль, только потому что мне посчастливилось приобрести иной опыт, но ты и представить себе не можешь, Мария, как прекрасно делить с любимым мужчиной все, что имеешь: кровать, пищу, деньги, дом, мысли, опыт — жизнь, словом… — Внезапное воспоминание заставило ее умолкнуть, она отложила нож и вилку. — Но я забыла, ты ведь была замужем.

— Была.

— Прости, Мария. Я не хотела тебя обидеть. Какая же я рассеянная. Конечно, не всегда все получается так же хорошо, как у меня. Что слышно о малыше Эдварде?

— Я с ним не вижусь. Я думала, тебе об этом известно.

Наступило долгое и ледяное молчание. Наконец Мария, твердо решив извлечь нечто конструктивное из сентиментального всплеска своей подруги, но одновременно испытывая все меньше и меньше интереса и расположения к ней, холодно спросила:

— Значит, ты полагаешь, что замужество может решить мои проблемы и вообще стать выходом из положения для меня, как и для всех прочих?

— Все не так просто, Мария, — с любезной улыбкой ответила Сара. — «В браке много невзгод, но безбрачие лишено удовольствий», как кто-то сказал. Не хочется обобщать, потому что лично для тебя в этом толку не будет. Я могу судить только по своему опыту. В последнее время я познала такое счастье… — Она ненадолго задумалась. — Понимаешь, Мария, одной дружбы недостаточно. Так ты никогда не познаешь жизнь. Должна существовать близость, духовная и физическая близость. Например, совместный обед. То есть, мы сейчас тоже вместе обедаем; по крайней мере, очень хотелось бы… — Она сердито обернулась в сторону кухни. — Когда же они пошевелятся и принесут нам следующее блюдо! Я просто умираю с голоду. Итак, вот мы вместе едим, но между нами нет настоящей близости. Понимаешь, что я хочу сказать? Это совсем не то, что садиться за стол с мужем, приниматься за еду, которую ты сама приготовила, наблюдать, как он ест, видеть, как он наблюдает, как ты ешь, и все время общаться взглядами. Понимаешь, о чем я?