Чтобы хоть как-то убить время, я зашел в Британский музей и там случайно набрел на египетскую выставку. Болеутоляющие в какой-то мере сделали свое дело, но голову по-прежнему переполняли мысли и дурманил туман. Я попытался сосредоточиться на музейных экспонатах, но мой перегруженный мозг ничего не воспринимал. Я бродил по залу, словно в полусне, и меня не трогало ничто вокруг, пока я не набрел на мумию ребенка из египетского города Хавара, и тут я замер как вкопанный.

Эту мумию нашли в конце девятнадцатого века во время раскопок римского кладбища возле пирамиды в районе Хавары. Она была как-то замысловато обернута, а на внешней стороне повязки виднелся портрет ребенка. Вдоль туловища мумии саван был расписан сценами египетских религиозных ритуалов. На самом верху была богиня небес Нат. Я прочитал висевшую рядом табличку: на ней говорилось, что этот ребенок был сыном женщины, чья мумия хранилась в Каирском музее. У меня вдруг сжалось сердце. Ребенок в Лондоне, мать – в Каире. Их разлучили даже после смерти.

Я долго не сводил глаз с мумии. Я не сразу понял, почему эта мумия привлекла мое внимание и почему ее созерцание отозвалось во мне такой болью. На табличке было сказано, что портрет мальчика написан темперой на льне. Большие глаза ребенка и темные волосы завораживали. И тут до меня дошло: именно от этого портрета мальчика у меня и захватило дух. Поразительный портрет. Лицо мальчика так походило на лицо Диллона, что мне почудилось, будто кто-то сыграл со мной злую шутку. Словно это был глас Вселенной, послание из космоса! Но о чем оно говорило? Я не знаю. А может быть, это послание меня в чем-то уверяло? Мне вдруг захотелось проникнуть сквозь стекло и коснуться обернутой вокруг мальчика хрупкой повязки.

Я оглянулся вокруг, точно обращаясь к окружающим: «Видите? Вы видите этого принца из Хавары?»

«Это мой сын».

Меня вдруг обуял восторг. Мысли в голове закружились. Руки затряслись. Я увидел свое отражение в стекле: по лицу у меня лились слезы.

Я снова прочитал табличку, на этот раз с жадностью, выискивая хоть какую-то полезную информацию, хоть какой-то ключ к разгадке. Не думаю, что совпадение было случайным. Человек по имени Петри, обнаруживший эту мумию, писал о Египте: «Город походил на горящий дом – таким неожиданным было разрушение». Горящий дом. Что же тогда эта мумия, если не предзнаменование? Все сходилось в одну точку. И еще Петри написал: «Я считаю, что истинное исследование состоит в том, чтобы подмечать малейшие подробности и уметь их сравнивать».

Малейшие подробности. Я вспомнил о дисках, которые машинально сложил в сумку и которые притягивали меня точно магнитом.

Я уже решил, что с галереей ничего не получится, как вдруг увидел на телефоне текстовое подтверждение от Дафни.

Я сфотографировал телефоном детскую мумию и усилием воли заставил себя оторваться от яркого портрета мальчика. При выходе из музея я купил открытку с его фотографией и спрятал ее в куртку. Я подходил к галерее со странным чувством – некой смесью восторга и недоверия. Я точно летел по воздуху.

Дафни была очаровательна – сама миловидность! Из нее так и сыпалось: «Да, дорогуша, конечно, дорогуша, давайте я вам, дорогуша, покажу галерею». Показывать было особенно нечего, но, очевидно, я созерцал историю – по крайней мере так мне без конца повторяли. Судя по всему, она и ее ассистент Иэн придавали истории серьезное значение. Это здание… и пошло, и пошло… Я не слышал из всей речи ни слова. На уме были Диллон и мумия мальчика из Хавары, и они сливались в единое целое.

Мы сидели в комнате для заседаний вместе с Дафни, Иэном и человеком по имени Клайв и рассуждали о будущем, о моем будущем. Мне льстило то, с какой серьезностью они обо мне говорили. В висках стучала кровь. Я изо всех сил старался взять себя в руки. Пока они что-то обговаривали, варили кофе, доставали какие-то записи, слайды и всякую другую ерунду, я включил свой компьютер и просмотрел еще одну серию видеосъемок. Я с головой погрузился в просмотр. Я точно перенесся в тот самый день. Свет, холод и нечто потустороннее. Люди, подобно привидениям, двигались взад-вперед по О’Кон-нелл-стрит. Все это напоминало похороны, огромная процессия в честь мертвецов или процессия самих мерт-вецов.

– Новый проект? – склонившись надо мной и разглядывая кадры на экране, спросил Клайв.

– Изумительно! – воскликнула Дафни, и Клайв и Иэн тут же к ней присоединились.

– Вы переходите на видео.

– Отличная идея.

– Коллаж?

– CCTV.

– Большой Брат.

– Гениально.

О чем они, черт побери, говорят?! Я посмотрел на них и закрыл компьютер.

– Давайте приступим к делу, – сказал я.

Они снова уселись за овальный стол и опять принялись за свое. Выставка, авторские права, продажа, процент выплаты автору, пятилетний план. Иэн пошел раздобыть еще кофе. Дафни предложила выпить вина, и я охотно согласился. Я пил, а они продолжали говорить.

– Гарри!

– Да?

Господи, неужели я заснул? Они что, меня будили? О чем они говорят?

– Так вы согласны?

– Да-да, согласен.

Зазвонил мой телефон. Это была Робин.

– Все в порядке?

– Да, хорошо, очень хорошо.

– А ты сейчас…

– В галерее. Длинная беседа.

– До поздней ночи?

– Ну…

– Гарри?

– Я тебе перезвоню.

– Все в порядке?

Тревога в ее голосе задела меня за живое, и я тут же попрощался, боясь, что, если продолжу с ней разговор, она сможет почувствовать глубоко спрятанную во мне боль.

После собрания Дафни, Иэн и Клайв повели меня в модный ресторан. Я изо всех сил старался поддержать дружелюбную беседу и, подбирая правильные слова, говорить то, что положено. Выпитая в галерее бутылка вина привела меня в чувство, но чтобы перейти на второе дыхание, мне нужно было нечто иное.

Когда принесли закуски, я извинился и направился в бар, где заказал себе бренди, а потом эспрессо. Я считал, что такое сочетание меня взбодрит. Но я ошибся. Когда принесли главное блюдо, я уже клевал носом, и Дафни, взяв меня за подбородок, велела:

– Ну, спящая красавица, проснись и поешь.

Я поднялся и отправился в туалет сполоснуть лицо. Когда я вернулся, мне показалось, будто все удивились моему возвращению. Вскоре Иэн и Клайв, извинившись, ушли. «Завтра рано вставать», – сказали они. Дафни вытащила кредитную карту и предложила пойти в бар.

– Конечно, – согласился я. – Нам обоим не помешает еще по рюмочке.

Я чувствовал себя отвратительно. Пришло сообщение от Робин: она писала, что скучает по мне. Я написал ей в ответ, что отлично провел вечер и сейчас уже на пути в гостиницу, но по какой-то причине текст не отсылался. Написал, что уже в постели. И не послал. Позвонил. Дурацкая идея, правда, никто не ответил. Я решил бросить эту затею. Разберусь со всем этим завтра: что будет, то буде-т.