перспективе. Заниматься ей, оставаясь в Матне, было неудобно, а вот перейдя к татарам — вполне. Но надо было решать быстрее, пока никто ещё не положил глаз.

3

Уход из Матни

Я ходил и думал, как перейти. Прокручивал в голове слова, которые скажу на сборах. Гадал, как лучше поступить — объявить, что перехожу к другим, или по-тихому отойти, а официально перейти не сразу? Будут ли с меня требовать отходные? Я знал людей, которые отдавали машины, доли в делах, брали кредиты или просто работали, отдавая зарплату полгода-год. Положены ли отходные при переходе? Будут ли бить и насколько сильно? Могут ли пустить какой-то нехороший слух про меня? Бывало, чел плохо расставался с бывшими друзьями, и они распространяли сплетни, что его отшили за плохие поступки.

У меня был козырь — хорошие отношения с моим старшим Ромой. Который к тому же очень адекватен и, кажется, сам уже начал уставать от той жизни. По крайней мере с ним можно было просто поговорить для начала и посоветоваться. И спросить разрешения, конечно, всё-таки субординация, иерархия и обязательства пока никуда не девались.

Ростик пообещал: если не отпустят по-хорошему, подключит своего старшего (и будущего моего), чтоб договорился.

Чего скрывать — я очковал. Набрался духа, и после очередных сборов попросил Рому о разговоре тет-а-тет.

Он выслушал, спросил, чем конкретно там буду заниматься. Скоро двадцать лет, не ради же того, чтобы и дальше слоняться по улицам и подъездам? Ответил, что надо осмотреться, но вроде есть шанс в парковочную тему вписаться.

Не стал говорить, что уже место заприметил. Могли и не отпустить, заставить заняться и потом себе забрать. Всё это криминальное братство — чушь собачья. Все друг друга кидают и друг на друге паразитируют. Тем более старшие на молодых. Сколько было случаев, когда только пойдёт дело, как старшие в долю влезают, а потом выдавливают. Или помогают молодым развиваться, а потом выясняется, что они себе коммерсов взращивали.

Спросил, кто старшим будет. Слышал о нём, тот заметный человек в нашей среде. И вообще о татарах мнения неплохого.

А потом говорит — всё, ты свободен.

Я даже опешил слегка, чуть не вырвалось — как, а отходные? Вместо этого спросил, надо ли какие формальности соблюсти, на сборах может объявить, из списков выбыть?

Нет, говорит, никаких списков, это вас так лечат просто. Тут хаос на всех уровнях, мы даже не знаем, сколько вас. Всё, на сборах больше не появляйся, именем не представляйся. Друзьям своим только скажи, и на районе первое время не появляйся. Если какие вопросы будут — скажешь, со мной решил.

Моё членство в группировке замыкалось, по большому счёту, на Рому. На уровнях выше никому до меня не было дела. Старшие из роминого возраста пойти наперекор его решению не могли. Со своим возрастом проблемы у меня могли быть, если бы только Рома велел мне их устроить. Пиздюков это вообще не касалось. Хотя история знает случаи, когда чел отходил, а с него потом получали все подряд, от старших до пиздюков. Но там были обоюдно негативные расставания.

И всё. Мы раскурили косяк, немного постояли. Рома разоткровенничался, сказал, что сам уже подумывает. И что зря я вообще пытаюсь карьеру делать, лучше вовремя соскочить. Пожали руки и расстались.

Я ехал в маршрутке, смотрел на огни вечернего города, а по радио звучало «Я свободен, словно птица в небесах». Не так-то я и был свободен тогда ещё, и не забыл, что значит страх, но на тот момент казалось, что да.

Спустя много лет я побываю на концерте Кипелова, услышу эти строки, находясь уже в других жизненных обстоятельствах, и испытаю смешанные чувства.

4

Офис

На следующий день Ростик закинул за меня удочку, получил добро, а ещё через день повёл в офис татарской бригады. Он был минутах в пятнадцати ходьбы от общаги.

Это было старое двухэтажное здание с вывеской «Ассоциация защиты бизнеса». Такая организация действительно существовала и даже вела какую-то деятельность. Многие старшие были там официально трудоустроены, имели визитки и когда надо позиционировали себя приличными людьми. Но все, кому надо, знали, чей офис на самом деле и кто стоит за ширмой ассоциации.

Сам Татарин-Палыч здесь появлялся редко. Он старался дистанцироваться от криминала и всё больше легализовывался. У него имелся свой офис, куда даже не всякий старший был вхож. Бывало, записывались на приём через секретаршу. Я там никогда не был. И вообще Палыча видел всего несколько раз. Эфемерная, малопонятная большинству категория «харизма» по сей день ассоциируется у меня прежде всего с ним.

Второй этаж был закрыт на вечный ремонт. На первом было несколько комнат, почти все без дверей. Жизнь кипела в самой большой. В ней имелись пара столов, три кожаных дивана, кресла, на стене висела плазма, на тумбочке стоял старый кинескопный телевизор с подключенной к нему приставкой. Кто-то спал на диване, кто-то тупил в телевизор, щелкая пультом. За одним столом шла игра в нарды, за другим — в карты, ещё двое резались в приставку. Все в основном взрослые.

Солидно, подумал я, интересно, сколько стоят диваны. Наверно, сюда доступ только избранным. Пройдёт время, и мы с Ростиком будем трахать шлюх на этих диванах. Я вытру свою сперму туалетной бумагой, не заметив одной капли. Она засохнет, и на неё сядет тот, кто сейчас проигрывает в карты и орёт, что против него жульничают. Позже он станет депутатом городской думы.

Мы прошли в другую комнату, с похожим интерьером, только поменьше и без плазмы на стене. Никого не было, Ростик включил электрический чайник. Чай попить не успели, в комнату быстро набилось человек двадцать — почти всё артёмовское звено татарской бригады. Мне задали несколько вопросов, вроде тех, что когда-то на первых сборах на Матне. И быстро про меня забыли, переключившись на то, ради чего собрались. Я был лишь незначительным пунктом в повестке собрания.

Всё это сильно отличалось от того, что было на Матне. Во-первых, обстановка не чета школьному двору. Во-вторых, разговоры — не пустое перетирание кто с кем рамсанул, а больше по делу. В-третьих, удивили сами персонажи.

Половина из них были моего возраста и с виду мало чем от меня отличались. Ну, может, одеты получше. Я тогда одевался стрёмно, в тот день на мне были украденные с Жуком вещи. Другие были постарше лет на пять, и выглядели солиднее. Все хорошо одеты, с