Сказал, что ночью у двадцати машин прокололи колёса, спросил, не слышали ли чего. Посоветовал поставить кассовый аппарат и отчалил.

Аппарат мы скоро поставили, но больше для видимости, через него почти ничего не проводили.

А ещё через два часа приехали двое ахметовских возраста ваньков. Ростик и ваньки сели к ним в машину, через полчаса вернулись накуренные. Ахметовские с дрифтом развернулись и умчались.

То были знакомые парни, потому визит никого не напряг. Разве что их самих — такой кусок пирога из-под носа ушёл, могли бы и сами замутить.

Приезжали не только на разведку, а поинтересоваться, зачем их знакомых мужичков обидели. Огорчили, как говорилось тогда, ибо обиженным быть нехорошо. Со слов огорчённых выходило, что какая-то шпана по беспределу испортила машины, чтоб с них как с лохов лавэ стричь. А когда пришли поговорить, молодые парни надерзили и даже слушать не стали. Ростик легко обосновал свою позицию по пунктам: 1) не знаем, что там у вас за совместные дела, но они и есть лохи; 2) беспредела нет, обычные рабочие моменты; 3) не особо-то им дерзили, так, поприкалывались; 4) за то, что пришли с предъявами, не будучи никем, вообще-то и спросить можно; 5) если так беспечно машины бросать, можно и не только колёс лишиться.

Сошлись на том, что ситуация не стоит выеденного яйца. Но в качестве реверанса ахметовским пусть терпилы месяц ставят свои колымаги бесплатно.

Те появились через пару месяцев. Сразу, видимо, стеснялись показаться. Неплохие у них были машины, кстати, иномарки, хоть и подержанные, а дорогие. Они были перекупами и чехлили ахметовским. За стоянку они так ни разу и не заплатили. Сначала воспользовались бесплатным месяцем, а потом скорефанились с Кириллом. Помогли ему очень выгодно купить «десятку», за что он сделал им вечный абонемент.

Я даже как-то накуривался с ними — неплохие оказались ребята. Хоть иногда и пытаются взять на себя больше, чем унести способны.

Впоследствии были ещё пара незначительных моментов, когда мутные интересанты приходили. Как-то ночью забредали молодые из небольшой западской бригады, не знавшие, чья точка. Сторож набрал меня, дал трубку, культурно поговорили, ребята оказались адекватные. В другой раз ранним утром звонит напуганный студент — пришла толпа пьяных, требуют хозяев немедленно. Вообще невменяемые, по телефону говорить отказались, приходить позже трезвыми тоже. Я с ножом в рукаве бегом туда, одновременно пацанам звоню. Прибежал, а они почему-то свалили уже, может, опомнились.

Вообще дело пошло быстро. Через месяц из старых домов ставили уже машин двадцать-тридцать. Спустя два начали заселяться новостройки и в течение полугода прибавилась ещё сотня клиентов. Я был доволен, хоть и грустил немного. Будь поумнее — был бы единоличным владельцем, а не одним из восьми.

6

Жизнь в общежитии

Жили мы с Ростиком дружно, без бытовых конфликтов.

Убирались в комнате по очереди, мыли полы, протирали пыль. В местах общего пользования соседи убирались без нас.

Готовили редко, в основном варили пельмени и макароны. Чаще ходили есть к девушкам. Один раз съели чужой плов на общей кухне. Студенты приготовили, оставили на плите и ушли в комнату лекции зубрить. Мы отнесли к себе и вернули на место пустую сковороду. Они поняли, чьих рук дело, но предъявлять было себе дороже. Не обижайтесь, студенты, он просто очень аппетитно выглядел.

Вообще-то Ростик был городской, его родители жили в пяти минутах ходьбы от общежития. Но он был птицей вольной и, поступив в универ, решил пожить отдельно.

— У нас с тобой не настоящая студенческая жизнь, — говорил он. — Настоящая студенческая жизнь — это когда ты раз в неделю-две ездишь к родителям и привозишь мешок картошки. Деньги, которые дали, пробухиваешь в первый день, если мы не успели забрать, а потом неделю ешь эту картошку.

Я к родителям ездил раз в полгода, хотя езды три часа. Деньги и картошку не привозил. Ростик к своим захаживал раз в месяц.

Раньше общежитие «держали» татары. Студенты обкладывались ежемесячной данью, и денежные потоки там были неплохие. Платили даже жившие здесь аспиранты и некоторые безквартирные преподы.

А потом городским властям нужно было срочно уменьшить число очередников на жилье. Среди них было много ментов, и их пораспихали по студенческим общагам. В моей их жило на каждом этаже по двое-трое, некоторые с семьями. Студенты их ненавидели — о малейшем косяке они докладывали комменданту и нарушителя ожидали неприятности вплоть до выселения. За время моего пребывания человек пятьдесят, наверно, были выселены за курение в туалете и пьянство — именно по доносам ментов. Большинство из них были мелкие сошки, всякие там сержанты и прапоры, редко лейтенанты. На работе не шибко уважаемые, потому компенсировали свою никчёмность, портя жизнь студентам.

Ни мне, ни другим моим коллегам по коллективу, жившим здесь, они особо не мешали. С кем-то мы находили общий язык, на кого-то откровенно клали болт. Но массовые поборы к этому моменту уже прекратились. Будто в чёрной зоне режим сменился на красный.

Иногда мы всё же практиковали мелкий рэкет. Могли кого-нибудь развести и поставить, как говорится, на бабки. В основном суммы были небольшие, пара-тройка стипендий, редко больше. Перебарщивать было опасно — бывали случаи, когда писались заявления о вымогательстве. Тем более что вымогательства нередко сопровождались побоями. Иногда вопрос замять не удавалось — знаю людей, которых отчисляли из универа за подобное. Один даже получил судимость. Правда, условную, но всё равно — стоило ли того?

Ещё могли делать так. Нужна, допустим, сумма. Проходим вечером по комнатам вдвоём-втроём и ездим по ушам — пацаны, ситуация, срочно надо закрыть вопрос, поддержите, знаем, вы здраво по жизни двигаетесь. Вроде просьба, а отказать нельзя. Лох при этом сохраняет лицо — он как бы не жертва, пацанов выручил. При случае кто-то в своём селе мог по пьянке и козырнуться — я, дескать, с татарами общался, помогал им.

Или в день стипендии проходили и брали в долг полтишок-другой. Конечно, все понимали, что долги невозвратные. Но, опять же, всё на позитиве, лица сохранены. А бывало и не сохранены, и даже в физическом смысле — какой-нибудь бык не понимает правил игры, начинает залупаться и получает.

Пройдёшь двадцать-тридцать комнат, везде два-три жильца, с каждого по сотне — уже неплохо.

Нюанс был в том, что в общаге татарских жило пара десятков, и мы не были одной дружной компанией. И подобное практиковали несколько разных кучек. Случалось, приходишь к ботаникам, а они руками разводят — ваши