– Пообещай, что не будешь меня осуждать.

– Обещаю.

– Хорошо. Мне кажется, я – сумасшедшая.

Мама попыталась ничем себя не выдать, но я заметила беспокойство в выражении ее лица. Она взяла меня за руку.

– Вот уж не думаю, что ты сумасшедшая. Ты вполне нормальный подросток, дорогая моя.

– Но все девочки в классе не такие, как я! Только я задаю себе кучу разных вопросов, постоянно меняю свое мнение, не умею контролировать эмоции. Знаю, что я сверхчувствительная, но все-таки! Я ощущаю себя настолько непохожей на остальных…

Вернулись мы в кемпинг не очень поздно. Даже Лили еще не пришла из музея «Васа»[31], куда она отправилась с Мариной и Грегом. Мама отошла подальше от трейлера, и через окно я увидела, что она разговаривает по телефону.

После ужина она протянула мне свой мобильный.

– Держи. Я попросила дедушку это отсканировать.

Потом она оставила меня одну. Я взглянула на экран и увидела рукописный текст. Затем еще один, и еще. И десятки других.

Я читала больше часа. В основном это были подписанные мамой стихи. Судя по датам, ей тогда было между четырнадцатью и двадцатью годами. Как раз до моего рождения.

Пронизанные поэзией и глубокой печалью стихи говорили об утекающем времени, о сиротстве, смерти, детстве, уходе из жизни. Она пыталась найти смысл бытия, говорила о горестях, царивших в мире людей, о любви, одиночестве, страхе. Свои тексты она посвящала матери, отцу, бабушке, самой себе, когда она была маленькой, детям, которые у нее появятся.

С тех пор как я родилась, все вокруг не переставали удивляться моему разительному сходству с отцом. Те же русые локоны, темно-синие глаза, стройные ноги. Но маму это нисколько не расстраивало, она только улыбалась в ответ, будто ей все равно. Безусловно, потому, что в глубине души она ничуть не сомневалась, на кого из двоих я была похожа в действительности.

– Какие прелестные у вас эти шторы в цветочек, – заметила Марина, поглаживая ткань.

Я поблагодарила, прежде чем осознала иронию в ее словах. Не будь Жанетта женой моего отца, я бы охотно признала, что вкус ее оставляет желать лучшего.

Марину и Грега я пригласила с нами поужинать, чтобы поблагодарить их за то, что они сводили Лили в музей «Васа». И хотя она очень хотела увидеть корабль, пришла она в кемпинг разочарованная.

– Не вижу смысла делать музей для затонувшего корабля[32], будто это какой-то подвиг, – заявила она, когда все уселись за стол. – Скоро, пожалуй, начнут создавать памятники разбившимся самолетам.

Марина рассмеялась.

– Я тащусь от этой девчонки! Скоро, пожалуй, мне захочется завести нечто подобное!

Я наполнила фрикадельками тарелки всех присутствующих, кроме Лили, внезапно ставшей вегетарианкой, и Хлои, якобы объевшейся в Старом городе. Держались дочери сдержанно, ничем себя не выдавая, но я заметила, как они обменялись улыбочками сообщниц. Не обращая на них внимания, я спросила у гостей:

– Значит, если я правильно поняла, это ваше свадебное путешествие?

– Скажем так: мы решили его продлить, – ответил Грег, втыкая вилку во фрикадельку. – По замыслу мы должны были просто быстренько прокатиться по Европе, но нам так понравилось жить в трейлере, что мы решили продолжить путешествовать. Сделав подсчеты, мы взяли «академический отпуск» на работе. О! Да они превосходны!

– Спасибо. Только я тут ни при чем – фрикадельки куплены в стокгольмском ресторане, а мне осталось только их разогреть. Не открыть ли нам вторую бутылку вина, будет кто еще пить?

– Конечно, выпить я всегда готова! – радостно воскликнула Марина, протягивая стакан. – А почему вы путешествуете исключительно в женском составе? Где же папа?

Я давно взяла на заметку прямолинейность Марины, но не могла предположить, насколько далеко она может зайти. Грег тихонько толкнул ее локтем.

– Что такое? – удивилась она. – Если все здесь об этом судачат, то я предпочитаю спросить прямо!

Когда я собралась ответить, меня опередила Лили:

– Он нас бросил.

– Полная чушь! – возразила Хлоя. – Он нам постоянно звонит, да мы и виделись бы гораздо чаще, если бы ему было где нас принять.

– О чем ты говоришь! Ты и правда думаешь, что у него нет денег, чтобы принять нас у себя?

– Все, хватит! – вмешалась я.

– Дело совсем не в этом! – взорвалась Хлоя. – Мама не хочет, чтобы мы с ним виделись, он мне это сам сказал!

С грохотом я опустила бутылку на стол, чтобы призвать к порядку своих разошедшихся девчонок, как и свое сердце, которое уже начинало на все это реагировать.

Марина решила сменить тему:

– На самом деле фрикадельки – просто отпад! Девчонки, попробуйте, иначе лишите себя такого удовольствия!

Лили украдкой бросила взгляд на сестру, которая демонстративно дулась. Но гнев ее не шел ни в какое сравнение с любопытством. Не спеша, она развела скрещенные на груди руки, положила себе на тарелку фрикаделек и осторожно попробовала соус. Брови ее недоуменно приподнялись, она сделала вторую попытку, потом передала свою вилку сестре, которая ее лизнула. Как ни в чем не бывало, я продолжила разговаривать с Мариной и Грегом, ничем не выдавая, что я отлично понимаю немой диалог девочек.

Лили: Абсолютно никакого жжения!

Хлоя: Знаю, и я ничего не могу понять!

Лили: Ты уверена, что положила достаточно?

Хлоя: Я опустошила весь тюбик! Сейчас у них во рту все должно гореть синим пламенем…

Лили: Да, здесь что-то явно не так.

Я еле удерживалась от смеха. Моим прелестным дочуркам было невдомек, что я, обнаружив в мусорном ведре пустой тюбик из-под хариссы[33], хорошенько промыла фрикадельки и наскоро приготовила другой соус. Им и в голову не могло прийти, что не только они – игроки и что мать их страшно не любит проигрывать.

У меня уже слегка кружилась голова, когда Марина и Грег вернулись в свой трейлер. Шведское вино легко пьется. Лили что-то писала в своей тетради, Хлоя снимала макияж. В этот момент на телефоне замигал зеленый глазок.