Все остальное увиденное и услышанное пока не очень хорошо укладывалось в моей голове и требовало более тщательного осмысления. Но одно я уже знала точно — появляться на территории «лагеря» по официальному приглашению мне не следует. Не отказываясь, впрочем, от предложения работы, если таковое будет сделано.

Доктор, сидящий сейчас взаперти в медсанчасти, попал в ловушку, потому что не сошелся во мнениях с руководством центра. Пока неизвестно, по каким именно вопросам, но участь его, очевидно, ждала незавидная. Если бы его собирались просто отпустить на все четыре стороны, то сделали бы это уже сейчас, не дожидаясь моего «вступления в должность». Да и выражение «избавиться» едва ли могло означать для доктора благополучный исход.

Человек, жизнь которого, возможно, висит на волоске — причем для самого человека данное обстоятельство наверняка не является тайной! — может рассказать много чего интересного. Особенно если этот рассказ способен повернуть его судьбу в более благоприятном направлении.

Следовательно, я должна с этим доктором встретиться и потолковать по душам. Сделать это надо до того, как мне будет официально предложена должность медицинской сестры Центра военно-прикладной подготовки. В том, что Горшенин именно такое предложение собирается мне сделать в самое ближайшее время, я была уверена на девяносто девять процентов. Горшенин торопится избавиться от «гражданского» доктора. Значит, мне надо поторопиться с ним встретиться. Иначе можно и опоздать.

Кроме того, не факт, что, проникнув в лагерь легально, я буду иметь большую свободу действий, чем если появлюсь здесь без спроса.

Из всего этого следует, что еще одной вылазки в лагерь не избежать. И совершить ее следует не позднее чем завтра. Ведь завтра утром или к обеду Горшенин уже получит обо мне все необходимые сведения, подтверждающие, кстати, что я — очень даже подходящая кандидатура для работы в центре, чем бы они тут ни занимались.

Лучше бы даже и на завтра не откладывать. Хотя… одни сутки едва ли что-нибудь изменят в сложившейся обстановке. Так что разумнее воспользоваться возможной отсрочкой и как следует подготовиться к следующему шагу. Будем надеяться, что деятельность начальника службы безопасности по обеспечению максимальной безопасности охраняемой территории от несанкционированного проникновения за грядущие сутки дальше предложений не продвинется.

Все эти мысли быстро пронеслись в моей голове. Словно в подтверждение или скорее вслед им Горшенин задумчиво произнес:

— Фильм двухсерийный, говоришь? Значит, закончится около девяти. Плюс минут тридцать-сорок на дорогу, если она торопиться не будет. А торопиться ей некуда… Пожалуй, стоит позвонить ей ближе к десяти, справиться, как дела. Пригласить куда-нибудь, поужинать, например. Кстати, насчет работы она больше не звонила?

— Нет, только вот тот звонок и сделала.

— Не торопится, значит. Что ж, в какой-то степени это нам на руку.

И не буду торопиться, откликнулась я мысленно на слова Горшенина. Чем позже вы сделаете мне свое предложение, тем для меня же лучше. Кстати, об ужине. Продумывая дальнейшие действия на вечер, я совсем забыла включить в план мероприятий ужин. Спасибо, Игорь Викторович, что напомнили. Только вот с вами общаться я сегодня больше не хочу. Для дела от нашей с вами вечерней встречи пользы все равно никакой не будет, а других причин для совместного ужина я, увы, не вижу.

В этот момент тетка опять принялась громко причитать то ли о нескладной судьбе племянника, то ли о собственной несладкой жизни.

— Надо бы время свиданий на полчаса сократить, — помолчав, сказал Горшенин. — Ты смотри, сидят ведь до последнего. Автобус в город уходит через десять минут.

— Не успеет, — согласился второй. — Да тут многие пешком ходят. Проезд ведь денег стоит.

— Все равно надо сократить время, — настаивал Горшенин. — Сейчас стрельбы начнутся. Серегину заниматься надо, а не бабский треп выслушивать.

— Так что, мне пойти, турнуть ее? — с готовностью предложил начальник службы безопасности.

— Да что уж теперь, пускай сидит. Раньше надо такие вопросы продумывать. И предупреждать заранее.

Поздненько у них стрельбы, удивилась я. Да и вообще, как-то одно не очень увязывается с другим. Вроде бы налицо забота о подрастающем поколении, а в частностях — полное равнодушие как к воспитанникам, так и к их родственникам. Физические наказания опять же, да такие, после которых требуется медицинская помощь…

На взгляд серегинской тетки, находиться в этом лагере было для ее племянника куда лучше, чем в колонии для несовершеннолетних. Что-то я начинала в этом сильно сомневаться.

Горшенин между тем прощался. Велел напоследок по возможности не спускать с моей персоны глаз, но держаться на расстоянии, а в случае чего звонить ему в любое время дня и ночи. После чего он прошел через КПП и направился к машине. Его трость негромко постукивала в такт шагам, из чего я заключила, что дорожка перед зданием забетонирована или заасфальтирована. Оставалось только порадоваться, что я отказалась от мысли спрыгнуть именно здесь.

Начальник службы безопасности покрутился еще некоторое время под окнами «комнаты для свиданий» и быстрым шагом удалился в сторону ангара.

Я проводила его взглядом и только двинулась к краю крыши, как вынуждена была вновь остановиться. Лагерь оживился. Из двухэтажного здания по одному выходили люди и строились в две шеренги, разбиваясь на группы по несколько человек.

Больше всего это напоминало построение повзводно. Вероятно, так и было, учитывая военизированную направленность центра. Скорее всего это были воспитанники. Но торопливость движений, скованность фигурок, общая гнетущая атмосфера с трудом вязались с предполагаемым возрастом воспитанников.

Я насчитала около сорока человек, не считая внушительной фигуры сопровождающего, когда шеренги потянулись в сторону ангара. Все действие происходило в полном молчании, которое нарушалось лишь негромкими отрывистыми командами да дружным топотом нескольких десятков ног. Отчего-то на ум опять пришла ассоциация с «малолеткой» — колонией для несовершеннолетних преступников.

Впечатление усилилось, когда один из идущих в центре неожиданно споткнулся, едва при этом не упал и, жалко съежившись, бросился обратно в строй. Шагавший впереди и сбоку от строя сопровождающий резко обернулся, приостановившись на мгновение, но, ничего не заметив, двинулся дальше. Остальные даже головы не повернули.

Не теряя более ни минуты, я спустилась с крыши и двинулась в обратный путь. Свет перед воротами после отъезда Горшенина выключили, но я все же предпочла обогнуть опасный участок по той же круговой траектории.

Обратная дорога должна была занять, по моим прикидкам, раза в полтора меньше времени. Воспользоваться нормальной асфальтированной дорогой я снова не решилась. Горшенин уехал, но не было гарантии, что ему не придет в голову по каким-то причинам вернуться. Кроме того, мне совсем не хотелось появляться на людях, не приведя себя предварительно в порядок.