На моей территории. Оливку в лоб ему пустить – и дело с концом. Но в таком случае закончится наша спокойная жизнь. Я развяжу войну со старым воровским миром. Польется кровь, пойдет к чертям мой налаженный бизнес. Нет. Я не собираюсь так глупо рисковать.

– Видишь, какая ситуация, Витя, – проговорил, разрезая только что принесенный официантом стейк. – На мой транзит напали. Парней в расход. А парни хорошие были, высококлассные бойцы. Товар ушел, – отправив в рот кусок мяса, посмотрел на него. Он не сводил с меня напряженного взгляда. Чует, тварь, что пахнет жареным.

– Это я к чему говорю… Нашли мы крысу. И крыса указал на тебя, Витя.

– Ты че рамсы попутал, Тайсон!? С такими предъявами ко мне, я тебе не черт какой-то, чтобы вот так на меня без доказательств!

Закипел. Ты посмотри, как напрягся. Тот, кто не чует за своей душой грешка, ни за что не станет так суетиться. Я улыбнулся.

– Да ты не кипишуй, послушай, что скажу тебе, – вытер лицо салфеткой и подался к нему.

– Знаю я, почему ты зуб на меня заточил. Кажется тебе, что нечестно я поднялся, что на костях Старика, друга твоего. Так вот. Делать предлагаю следующее. Товар будет отступной тебе за Старика. Ты эту тему закрываешь и уезжаешь восвояси. Мути дела, живи. Но на мою территорию не ходи. Если снова засеку тебя на подобном, замочу, – я поднялся из-за стола и направился к выходу. Все что хотел, я озвучил. Остальное – уже его решение.

– Старик был моим другом… – его фраза заставила меня остановиться. Обернулся, посмотрел на него.

– Двое моих парней были хорошими бойцами.

Калугин молчал. Сверлил меня взглядом. А потом поднялся из-за стола и направился ко мне.

– Я понял тебя, Тайсон. Я принимаю твое предложение, – он подал мне руку для пожатия.

* * *

Вышел из ресторана, вдохнул прохладу утра. Вот и отлично. С одной проблемой разобрались.

Овсянка вышел из припаркованной неподалеку машины. Закурил.

– Все в порядке?

Миша выглядел устало. Мешки под глазами, весь осунулся. За последние дни нас хорошенько потрепало. Реально могли жизни лишиться. Овсянка в очередной раз показал себя верным человеком, умеющим принимать быстрые и правильные решения даже в самых патовых ситуациях. В этот раз ему пришлось выбирать между своей и моей жизнью. Сколько людей выбрали бы благополучие шефа или друга, с приставленным к голове дулом пистолета? Вот и я о том же. А Овсянка выбрал меня. И за это я ему по гроб жизни буду благодарен.

– Нормально все, – закурил тоже. Выпустил дым в небо. Отлегло немного. Мясорубка жесткая была эти пару недель. Но самое удивительное, что в Эмиратах не о себе думал. О сыне, да о ней. А когд там, на вечере с ментом ее увидел, пока думал, что с ним она – намного хреновее было, чем на волоске от смерти.

– Знаешь, что я думаю, Мих, – улыбнулся. Овсянка удивленно уставился на меня.

– Жениться нам нужно. Остепениться. Вот, у тебя есть баба?

Ухмыльнулся.

– Ты чего, Тайсон?! С бабами у меня никогда напряга не было. И жениться… не для меня это.

– А вот зря ты так. Приехал домой после тяжелого дня, а она встречает с тебя. В коротеньком халате, с волосами распущенными. В глазах – любовь, обнимает, а ты в волосы ее забираешься носом, запах ее вдыхаешь и стояк каменный. И забываешь обо всем дерьме вокруг. О предательствах, о разборках и подставах…

Овсянка стоял и ржал тихонько. Идиот.

– Грех, ты че размяк то? С Синицей все наладилось?

Поморщился, вспомнив о вчерашнем.

– Да куда там. Видеть меня не хочет. Упрямая, жуть.

– И че делать будешь?

Пожал печами.

– Подожду еще немного, а потом скручу и домой ее. Хватит уже бегать и мозги мне пудрить.

Выбросил сигарету, посмотрел на друга.

– Ну а ты подумай о моих словах.

Овсянка нахмурился.

– Помимо радости бабы бед нехило приносят. Ты слабый с ней станешь, Тайсон. Твой успех, знаешь в чем заключается? В том, что тебе терять нечего было. А когда ты семейный, найдется крыса, которая посягнет на твое.

– Кто на мое посягнет, тот головы лишится, Миш. Ты же знаешь, я не боюсь никого. Тем более крыс, – затушил окурок, направился к машине. Овсянка устроился рядом на водительском.

– Куда едем?

– Отвези меня к Лике. Разговор к ней есть. А вечером давай оттянемся хорошо.

– В стрипклуб? – лицо Миши засияло от радости. Ничего в нем не меняется. Сколько бы не бывал в подобных местах, не приедается ему. Ну а почему бы и не насладиться хорошим представлением? Тем более девочки у Кравцова всегда высший сорт.

– Кстати, а Македон где? – из раздумий вырвал голос Овсянки.

– У Македона особое задание, – улыбнулся, вспомнив удивленное лицо Ромы, когда я осчастливил его указанием на ближайшую неделю. Я приставил его охранять Синицу. Представляю, какого ему сейчас испытывать на себе гнев маленькой фурии. Еська точно не простит мне круглосуточной слежки.

– А что с крысой делать будем?

– Его Македон привел?

– Ну да, – кивнул Миша.

– Ну вот ему и поручи. Пусть решает сам. Его косяк ему и исправлять.

* * *

Она сидела на кровати. Короткий пеньюар, из-под полы которого выглядывало кружево чулков. Видимо, предупредили ее о моем визите. Готовилась. Эта мысль почему-то разозлила меня еще больше. Хотя и так на взводе был.

Прошел в квартиру, не разуваясь. Взял стул, пододвинул к кровати, сел, облокотившись руками о его спинку.

Почувствовала, что пахнет жареным. Может, мое настроение на лице было написано? Хитрая сучка, давно научилась читать меня. Вот и сейчас. Ноги свела, спину выпрямила, словно и не она минуту назад светила полоской трусов.

– Я хочу знать, что за чушь ты загнала Есении? – без лишних предисловий. Да и к чему они? Мне не хотелось находится здесь ни минутой больше. Тошнило от ее лицемерного вида.

Изменилась в лице. Видел, как злость промелькнула во взгляде.

– Я ничего ей не говорила. И вообще, Тайсон, разве так делается? Даже не поздоровался.

Встал со стула, откинув его в сторону. Наклонился, возвышаясь над ней, чтобы чувствовала каждую унцию моей злости. Чтобы понимала, насколько серьезно я настроен.

– Лика, не беси меня. Ты и так по краю ходишь, – процедил сквозь зубы. Оскалилась.

– Я. Ничего. Не. Говорила.

Лицемерная тварь.

– Так какого хрена она назвала тебя моей невестой?! Говори! – схватил ее за волосы, встряхнул. Заскулила.

– Больно!

– Говори! – повторил, продолжая удерживать.

– Отпусти, я все скажу…

Оттолкнул ее, отошел подальше, чтобы ненароком не