Это заткнуло ему рот.

Она брякнула тетивой лука, чтобы наконец-то раскрыть ему глаза, а когда он всего лишь нахмурился – сунула оружие ему под нос. Некоторое время он переводил взгляд с нее на оружие, пока наконец она нетерпеливо не постучала пальцем по цеховому знаку. Он распахнул глаза, искренне удивленный.

Крылья оружия были склеены Гревисом Фендориком. И не просто его цехом – им лично. Он сам подбирал дерево, рог, жилы и клей. Сам трудился над формой и силой натяжения. Прежде чем начать работать над ее оружием, он наблюдал, как она натягивает лук, как стреляет, каков размах ее рук и как она сидит в седле. Его работа стоила сто оргов, а гравировка на рукояти, покрытой слоями лака, свидетельствовала об умениях мастера и, прежде всего, о стоимости оружия. Рукоять была выполнена в цеху Каберда, его вырезали под руку стрелка, приняв во внимание все, включая длину пальцев и ее любимую хватку. Стоила рукоять десять оргов. Тетиву изготовили в Маконенне, а в империи не было лучших ремесленников, делающих тетивы. Два орга штука, а она при этом не надевала еще лучшую, поскольку ту ей было жаль. Но Кайлеан могла бы поставить любое количество вина на то, что во всем Седьмом полку не нашлось бы и одного лука с тетивой из Маконенна. Они просто-напросто стоили слишком дорого для армии.

– Видишь ли, чародей, здесь, на границе, мы живем несколько иначе, нежели вы себе представляете. Да, случается, что мы ходим голодными и страдающими от жажды, но на двух вещах мы не экономим никогда. Первая из них – оружие, потому что хорошие лук, сабля или кольчуга – это твоя жизнь или смерть. Потому если я могу позволить себе такое оружие, то бутылка какого-то там вина не произведет на меня впечатления. Мой лук у тебя перед глазами, но ты продолжаешь видеть все ту же девушку в лохмотьях, которую можно воспринимать с доброжелательностью, но от такой доброжелательности к горлу подступает ком желчи. Типа: можно и поспорить, но тебя одолевают сомнения, ведь ставка высока, да и вообще, можно ли офицеру спорить неизвестно с кем. Когда ты намеревался сказать, что если я не могу выплатить свой долг, то мы можем поговорить об этом у тебя в комнате? И лучше всего – вечером?

Он мгновенно покраснел.

– Нет, – рявкнула она. – Не болтай, смотри на гонку. И учись.

Кони вылетели из-за поворота в той же очередности, в какой пропали с глаз, но на этот раз все шли галопом, словно солдаты не хотели мучить их без нужды. Впереди гнал сивый, опережая прочих уже на шесть корпусов, потом два гнедых – а мышастый конек Леи упорно удерживался в конце шеренги. Удивительным было разве что расстояние между ним и солдатскими конями, которое не увеличилось ни на шаг. Но всадники на гнедых скакали уже спокойней, даже не пытаясь закрыть девушке дорогу. Сивый как раз миновал два копья на линии старта, одолев половину дистанции, и ничто не свидетельствовало, будто нечто сможет лишить его победы.

Кайлеан не смотрела на мага, все внимание посвятив гонке.

– Вторая вещь, на которой мы не экономим, чародей, это кони, – сказала она тихо.

Оба гнедых жеребца проскочили между копьями, а за ними, топча сохлые стебли и дыша облаком поднятой с земли пыли, мчался скакун Леи. В миг, когда он сравнялся с метками, девушка сверкнула клинком по обе стороны седла, и две тяжеленные сумы грянулись о землю. Она же склонилась вперед и погладила скакуна по шее.

И тогда мышастый конек превратился в выброшенный из катапульты снаряд. Казалось, некая сила подхватила его под уздцы и потянула вперед. Короткие ножки превратились в размазанное пятно, тело словно удлинилось, но это была только иллюзия, поскольку конь всего лишь распластался над землею, вытягивая как можно дальше шею. Блеснул желтыми зубами и вызывающе заржал.

Оба кавалериста на гнедых обернулись, но было уже поздно. Лея въехала между ними и, прежде чем они успели закрыть удивленно распахнутые рты, ринулась вперед.

Из нескольких десяток глоток вырвался предупреждающий крик. Ездок на сивом жеребце был хорош, он не стал тратить время, чтобы оглядываться и проверять, что случилось, – только пригнулся в седле и ударил в конские бока острогами. Жеребец рванулся, из быстрого галопа перешел сразу в карьер.

Кайлеан с пониманием кивнула:

– Хороший конь.

Вот только хорошего коня было маловато для серого демона, в которого превратился конек Леи. На глазах у собравшихся на холме солдат расстояние между животными начало сокращаться так быстро, словно сивый жеребчик бежал по смоле. Шесть корпусов, пять, четыре… Когда лидирующий всадник оглянулся через плечо, Лея была уже в трех корпусах за ним и сокращала расстояние. Кавалерист заорал что-то и ударил острогами так сильно, что конские бока покраснели от крови. Кайлеан скривилась.

– Дурак, – прокомментировала она. – Конь не станет бежать быстрее, но начнет нервничать и может свернуть шею. Себе и всаднику.

Животные исчезли за холмом. Сопровождали их крики солдат и всадников из чаардана Ласкольника, однако первые теперь кричали с куда меньшим чувством. Кайлеан взглянула на молчащего чародея и впервые широко улыбнулась:

– Чародей, офицер, дворянин и кавалерист. Так тебя можно называть, верно?

Он кивнул, послав ей хмурый взгляд.

– Но не наездник, я права?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я? Ничего. Совершенно ничего. Только вот настоящий наездник, глядя на конька Леи, едва ли не сразу же задумался бы, отчего девушка из свободного чаардана, причем чаардана Генно Ласкольника, ездит на том, что напоминает гибрид пони и мула. Что такое в этом животном, что она доверила ему свою жизнь?

Крики солдат снова взметнулись и смолкли.

– Она его обогнала, – прокомментировала Кайлеан, не спуская взгляда с мага. – Когда ты в чаардане, ты зарабатываешь на хлеб, сопровождая караваны, оберегая стада и табуны, схватываясь с кочевниками, а порой переходя реку, чтобы отбить пленников или взять добычу. Хороший конь и хорошее оружие – это твоя жизнь. Понимаешь, маг?

Он кивнул:

– Понимаю.

– Конь Леи зовется кан’нор. – Она снова повернулась в сторону круга. – И это вовсе не кличка, но название определенного типа животного, что бегает быстрее прочих зверей. На языке арениров кан’нор означает духа-молнию. Такой конь не принадлежит ни к одной породе, он может оказаться как тяжелым полугарисом, так и длинноногим канейем, и его невозможно распознать на первый взгляд. Уверенно можно сказать одно. Если он за кем-то гонится – будет лететь, словно ветер, понесется быстрее своего противника и никогда не проиграет. Никогда. Разве что пара таких коней встретятся во время гонки.

– И что тогда?

– Тогда они несутся карьером, пока у одного из них не разорвется сердце. Но даже тогда он умирает счастливым – как говорят.

– Ты много болтаешь, лучница.

– Я не первый раз слышу это, чародей.

Кони вырвались из-за поворота. Впереди мчалась серая молния, поднимая изрядное облако пыли и с каждым ударом копыт отрываясь от остальных. Если в этой гонке некто и был гончей, то отнюдь не солдатские лошади. Конек Леи промчался мимо линии, и на миг казалось, что полетит дальше в степь. Девушке с немалым трудом удалось перевести его в галоп, потом в рысь и повернуть. Конек шел боком, явно не хотел слушаться узды и успокоился, лишь когда кавалеристы остановились, пройдя линию. Он знал, что выиграл.