Звонок мобильного телефона прозвенел неожиданно, заставив Креста остановиться у двери. Никакого звонка не должно было быть, этот час являлся едва ли не единственным, когда Батяня был предоставлен самому себе. Все его ближайшее окружение знало о том, что с четырех до пяти вечера ему делают массаж, а случайные люди позвонить на трубу не могли. Следовательно, приключилось нечто такое, что заставило кого-то нарушить заведенный порядок. А неожиданностей и непредсказуемых ситуаций Батяня не любил. От этого, как правило, попахивало авантюризмом. В конце концов, он имел законное право на какие-то свои крохотные слабости!

Мобильный телефон не унимался, наполнял комнату вибрирующими звуками.

— Черт бы их всех побрал! — выругался Батяня. — Шнырь!

Крест мгновенно повернулся.

— Да, бугор.

— Дай мне эту хренову трубу, вон она на тумбочке лежит! Чего они там от меня хотят?

Крест старался не смотреть в ту сторону, где стояла массажистка, но глаза вопреки его воле так и скашивались туда. Обнаженная Люда выглядела словно изваяние из итальянского мрамора. На подобную наготу нужно смотреть только в темных очках, иначе можно лишиться зрения. Крест невольно сглотнул слюну. Груди у массажистки, весьма аппетитные на вид, стояли торчком, на ощупь они так же, наверное, не разочаровали бы. Крупные, с правильным овалом, они напоминали арбузы средних размеров. Их можно было взять в ладони, и при этом они все равно не уместятся и будут вылезать наружу.

Тело крепкое, фигура весьма аппетитная, без какого бы то ни было проявления излишеств. Это не те длинноногие пигалицы, что шастают на подиумах и состоят сплошь из углов. На таких барышнях не поелозишь без ущерба для здоровья, обязательно обдерешь бока об их торчащие коленки. Иное дело вот такие крепко сбитые девицы, мясистые и весьма приятные на ощупь.

Массажистка выглядела совершенно невозмутимой, со спокойным взором встречала откровенные мужские взгляды, слегка опираясь ладонью о стол. Она напоминала скульптуру, выставленную где-нибудь в парке. К таким бы ручищам запросто подошло бы весло. Хотя чего же портить такую красоту!

Крест не был монахом и всегда находил время для маленьких радостей. Вчера вечером он поимел точно такую же девицу, сняв ее на центральной улице. Так что он имел полное представление обо всех анатомических подробностях массажистки.

Подняв с тумбочки мобильный телефон, он с почтением протянул его Батяне.

— Слушаю, — недовольно проворчал старик. Некоторое время он напряженно вслушивался в речь собеседника, и его лицо, еще каких-то несколько минут безмятежное, все более застывало в жесткую маску. — Ты уверен?.. Так. Хорошо, — сказал Батяня, поднимаясь. Щелкнув крышкой телефона, он буркнул: — Подошел Андрей. Приведи его сюда.

— Хорошо, Батяня, — охотно отозвался Крест.

Повернувшись к массажистке, вор сказал:

— Нам нужно перетереть кое-какие дела. Детка, мы продолжим с тобой позже.

Губы Креста невольно растянулись в полуулыбке. Ему впервые приходилось слышать в голосе коронованного вора столь нежные нотки. Оказывается, старик может быть необычайно приветливым.

Подняв со спинки кресла пестрый халат, Люда небрежно накинула его на плечи.

— Как скажете.

Батяня натянул брюки, надев рубашку, тщательно заправил ее под ремень и сел на стул. Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату, в сопровождении Креста, вошел Андрей. У Батяни от Креста практически не было секретов, но сейчас был тот самый случай, когда тому следовало удалиться. Крест давно находился рядом с Батяней, а потому мог понять его настроение даже тогда, когда он молчал. О серьезности предстоящего разговора говорили тугие желваки, которые строптиво выпирали на скулах законника.

Крест мягко прикрыл за собой дверь, оставив Батяню с Андреем наедине.

По некоторым косвенным признакам можно было сделать вывод, что Батяня относился к Андрею с симпатией. Даже внешне они были чем-то похожи. Воровская карьера Андрея начиналась с вокзалов, где он стрелял у сердобольных граждан копеечки. А повзрослев, подворовывал здесь же, на майдане, все более набираясь наглости и опыта.

Вокзал — это отдельное сообщество, некое государство в государстве, и Андрей достойно прошел по всем ступеням этого сообщества, пока не сделался полноправным его членом. Кроме ловких рук, парень имел еще и немалый интеллект, что способствовало его возвышению среди ровесников. У него водились неплохие деньги, девицы вились вокруг, будто пчелиный рой, и ему казалось, что карьера удалась и что вряд ли он способен добиться чего-то большего. Но разве мог он предполагать, что его вершина еще далеко впереди и что в настоящее время она скрыта от него за семью холмами, а сам он всего лишь топчется у подножья первого.

Все изменилось в одночасье, когда толкового пацана с вокзала заприметил Батяня. Поначалу он сделал Андрея своим порученцем, что сразу поднимало авторитет того. А когда Андрей понемногу окреп и присмотрелся к новым жизненным реалиям, то Батяня приблизил его к себе и поставил контролировать ювелирный бизнес. А скоро окружающие стали забывать о том, что Андрей поднялся из вокзальных переходов.

Вокруг камушков крутились настоящие деньги.

Андрей был благодарным человеком, на это и делался главный расчет. Вытащенный едва ли не с самого дна, обласканный и введенный в круг подлинных хозяев города, он должен был стать преданнейшим сторонником своего благодетеля.

У Андрея имелась еще одна неплохая черта, он умел меняться, сообразуясь с обстоятельствами. Гибкость мышления и неплохая память позволяли ему чувствовать себя своим даже среди людей интеллектуального труда. А вокзал, где можно было встретить самые удивительные типажи, предоставил ему такой огромный материал для наблюдений и такую серьезную школу жизни, какой не встретишь ни в одном другом месте.

Фартовый обратил внимание на то, что Андрей вошел в массажный кабинет очень достойно, остановившись у порога, легким наклоном головы оказал почтение известному вору. Георгий Георгиевич не спешил протягивать ему руку, хотелось посмотреть, как парень будет действовать при затянувшемся молчании. На спокойном лице Андрея не замечалось ни малейшего замешательства, холодный, почти равнодушный взгляд.

Еще одна хорошая черта, несмотря на молодость, парень имел колоссальную выдержку.

— Ну, здравствуй, — произнес старик, протянув ладонь.

— Здравствуй, Батяня, — склонился Андрей.

Руку он пожал крепко, уважительно, но безо всякого заискивания. Даже держался он как-то степенно, словно в его жизненном багаже были не вокзальные стены, а чалка со строгим режимом. Кликуху наставника он произнес как-то по-особенному, будто и вправду поприветствовал отца.

— Садись, — предложил Батяня свободный стул.

От Георгия Георгиевича не укрылся взгляд Андрея, брошенный на дверь, за которой спряталась Людмила. Парень понимал толк в красоте. На какое-то мгновение губы Андрея сжались, как бы выразив сожаление, после чего его лицо вновь приняло бесстрастное выражение.