Тот самый меткий парень присел рядом с Иваром на корточки и проговорил:

– Как тебя зовут?

– Тебе какая разница?.. – прохрипел бывший лидер вадсомада. – Хочешь с кем познакомиться, иди в бордель…

– Я хочу задать вопросы, – очень спокойно пояснил тот.

– Иди к чёрту… Я ничего не знаю! Я договаривался со Стивеном из вашего номада!

– Со Стивеном? – в голосе парня прорезалось удивление.

– Да, с братом вашего Рональда. С него и спрашивайте за всё… А меня можете просто пристрелить! – Ивар уже почти не страдал от того, что его жизнь заканчивается.

Она давно уже закончилась, а он просто тянул и тянул лямку своей ушедшей жизни… Его жизнь на клочки разорвало криками о помощи, слезами и болью его детей и жены, его жизнь охрипла от криков, истекая кровью и пытаясь вырваться из пут, его жизнь сгорела вместе с дровами костра, где голодные твари готовили себе еду… Его жизнь умерла с его семьей и прошлым. А всё, что после – это было, по его мнению, просто какое-то дерьмо, в котором и жить-то не очень хотелось. Он пару раз пытался прикончить себя и не смог. И тогда он продолжил существовать.

– Ты похитил женщин, которые тебе ничего не сделали, – заметил молодой парень. – То, что ты сказал, конечно, важно… Но не настолько, чтобы тратить на тебя пулю.

– Я не буду тебе ничего говорить, парень… – Ивар прикрыл глаза, будучи полностью уверенным, что его сейчас всё-таки пристрелят.

Но вместо этого его взяли и потащили куда-то. А потом связали руки за спиной. Однако Ивар уже не обращал внимания на такие мелочи – просто стоял с закрытыми глазами. Отчасти он корил себя за провал операции: мог бы предугадать, что при такой добыче, которую собрал номад, касадоры не пожалеют специй…

Кроме того, до него, наконец, начало доходить из обрывков разговоров, что он вообще поступил, как полный дурак. Мало того, что оставил слишком уж подозрительно чёткий след, так ещё и место выбрал для засады самое очевидное… И только когда его приподняли и накинули на ноги петлю, Ивар понял, что пули не дождётся.

Широко распахнув глаза, он уставился на задницу волла, в седле которого сидел тот самый парень. Зрачки у него по-прежнему были красные, и оттого недобрый взгляд был ещё страшнее…

– Все ещё не хочешь говорить? – поинтересовался парень, улыбнувшись во весь рот.

«У тех парней, что меня наняли, были татуировки!» – хотел в ужасе закричать Ивар, но получилось только сипло выдохнуть:

– На хрен…

– Ну тогда покатаемся! – обрадовался парень.

Он стукнул пятками бока волла, и тот двинулся вперёд. Ещё удар – и рысью. Когда животное перешло в галоп, ноги Ивара рвануло вперёд, а он сам оказался на земле. На жёсткой земле! На засыпанной камнями земле, на заросшей кустарником земле…

Камни и сухой кустарник выглядят красиво лишь, когда ходишь на своих двоих. А когда собираешь их собственными боками – это боль, которую сложно терпеть без крика.

Ивар и не стал терпеть. Он заорал так, как не орал со своего первого знакомства с хаблами. Его било камнями, ему ломало рёбра и руки, его хлестало травой по лицу, а потом снова ломало руки и рёбра…

– Татуировки! – сипел он, пытаясь сплюнуть набившийся в рот песок вперемешку с кровью, но парень явно не слышал его.

Молодой касадор поверил ему, Ивару. Поверил сразу, просто и наивно, решив, что раз тот упирается, то и спрашивать его больше не стоит. Ивара казнили именно так, как здесь, на суровых равнинах Марчелики, принято казнить касадоров, напавших на некомбатантов. Боль перешла все мыслимые рамки – и отключилась, хотя Ивар всё ещё был в сознании.

– Папа, я победил! – перед глазами стоял сын с деревянным мечом.

– Папу победили! Папу победили! – дочка бегала кругами по пыльному двору.

Ивар смотрел на них и думал, что надо было умереть с ними. Его снова обо что-то приложило…

А потом перед глазами появилась улыбающаяся счастливая Хельга…

– Рыцари! Идите обедать! Зенит скоро!

– Мама! Мама! Я победил папу! – кинулся к матери сын, бросив меч.

– Я видела, милый! – ответила та, присев на корточки и обняв ребёнка.

Она и в самом деле видела. Ивар знал, что жена вот уже минут пять стоит и наблюдает. И ещё он знал, что она никогда не скажет сыну, что папа ему поддался. Не скажет и Ивар, чтобы не разрушить хрупкое детское счастье…

– Ура! Обедать! – дочка с радостными криками продолжала наворачивать круги.

– А ну-ка в дом, егоза! – прикрикнул на неё Ивар, но это не подействовало. И тогда он сделал шаг в сторону, поймал хохочущего ребёнка и потащил дочку на руках.

– Пойдём домой, мой родной! – сказала Хельга ему, держа за руку сына.

– Идём! – радостно согласился он, таща на руках дочь.

Он забыл о том, что на следующий день пришли хаблы. Он забыл, что его тело сейчас тащат на верёвке по центральным равнинам Марчелики.

Ему снова было двадцать два года, а впереди была долгая и счастливая жизнь.

Дан и Ко, Пальцы Стервятника, в полудне пути от Подковы Висельника, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.

– Это было слишком жестоко, Дан! – прогнав девушек, Луиза упёрла руки в бока и теперь смотрела, как Иоганн отвязывает изуродованный труп. – Это… Он не был таким уж плохим человеком!..

– Тётя Луиза, если пытаться убивать людей, а ещё похищать женщин, чтобы снова убивать, на этот раз из засады… В общем, если это не «плохо», то я даже не знаю, что для вас плохо! – зло бросил Дан, всё ещё коривший себя за то, что не остановился, услышав, как казнённый пытается что-то ему сказать.

– Так пристрелил бы его, гадкий ты мальчишка! – возмутилась мать Бенедикта. – Зачем такое устраивать?! Полчаса его таскал на верёвке!

– Это казнь! – буркнул Дан. – Если вы думаете, что мне было очень приятно, то вы ошиблись, тётя Луиза. Но таковы правила! Я и так нарушил их, когда один пошёл вас охранять … Если я вернусь к Рональду и скажу, что просто пристрелил нарушителя, он меня сам по равнине прокатит!

– Рональд не станет так делать! – заявила женщина. Впрочем, уже не таким уверенным тоном. – Верно, он шутил, Дан!

– Посмотрите на лицо Дана, тётя Луиза! – засмеялся подошедший Мигель. – По морде Рональд ему настучал вполне серьёзно. И не сказать, чтобы шутил…

– И Старик ему позволил?! – выдохнула в ужасе женщина.

– Старика не было, мам! – крикнул ей сын. – Но не думаю, что он стал бы вмешиваться.

– Сын, да что ты такое говоришь? – Луиза прижала руки к груди. – Что вы все тут говорите такое?!

– Тётя Луиза! – Дан решил, наконец, привести убийственный аргумент. – Тётя Луиза! Вы слышали, что этот сказал? Про Стивена?