проводил свободное время в компаниях картежников, полу уголовных элементов, людей с сомнительной репутацией, продажных девок. Настоящий паноптикум.

Начав наводить справки о Крыленко-младшем, Сайкин не мог понять, почему тот, даже иной раз, имея деньги, почти не играл в последнее время на более или менее крупные суммы. Думал, проиграться боится, в себе не уверен. Оказалось, совсем просто. Когда ставки повышались, у парня начинали так трястись руки, что игру продолжать он не мог. Наркотики испортили нервы, и Сергей мог играть теперь только по мелочевке. Больной человек, думал Сайкин, посадить такого на иглу можно в любой момент. Ради ампулы морфина он пойдет на все. Что ж, этот подарок ему можно сделать.

Дворецкий, вхожий в круги московских картежников, успел свести с Сергеем знакомство и в два приема выиграл у него, кажется, долларов двести. Но на крупную игру Сергей пока не соглашался, а Семену рекомендовано больше не обыгрывать парня — пока с него хватит.

Дворецкий умел быстро расположить к себе людей своей показной щедростью. Пусть Сергей заглатывает эту наживку и знает, отказа в деньгах, если попросит в долг, ему не будет. Дворецкий рассказывал, что в компании, Сергей завелся и начал без конца названивать каким-то девахам, о чем-то договариваться с одной из них шепотом. Потом засобирался, заспешил.

Семен поднялся вместе с ним, вместе вышли на улицу. Дворецкий вызвался подвезти. Ехать оказалось недалеко, где-то в центре, в районе Солянки. Улицы ночного города почти пустые, Семен, любивший полихачить, ехал быстро. Однако всю дорогу Сергей, пребывавший в крайне возбужденном состоянии, несколько раз спрашивал, нельзя ли ехать быстрее, и просил не останавливаться на светофорах. Да уж, охота пуще неволи. Так выпрыгивать из штанов ради какого-то укола… Странные все-таки люди эти наркоманы.

Дворецкий на всякий случай засек квартиру. Ничего интересного, живет там какая-то медсестра из больницы. Ворует, скорее всего, обезболивающее у пациентов для этого охламона. Своей непредсказуемостью, нервозностью Сергей, видимо, очень раздражает уравновешенного, несколько медлительного Дворецкого, подумалось Сайкину.

* * *

Сайкин поднялся и, чтобы размяться, прошелся взад-вперед по комнате. За окном сеялся мелкий, почти незаметный глазу дождик.

— Эй, Лев Исаакович, прервите ваш летаргический сон, сюда направляется новый хозяин, — громко сказал Сайкин.

Бронштейн разлепил веки и тоже поднялся на ноги, стряхивая сонную одурь. Из окна было хорошо видно, как по тропинке, петлявшей меж сосен, от ворот к дому направляются трое мужчин. Первым, накрывшись черным зонтом, шустро перебирал ногами невысокий дядька с румяным лицом. За ним поспевали два высоких парня в коротких кожаных куртках. Один из парней помахивал черным кейсом.

— Что это ваш протеже такой румяный, смущается меня, что ли? — спросил с ехидцей Сайкин.

— Наверное, не остыл после урока актерского мастерства, который с утра давал своим девочкам, — в тон ему ответил Бронштейн.

Лицо Сайкина светилось добродушием. Он наблюдал, как Меркулов остановился и принял из рук одного из сопровождавших его телохранителей черный кейс. Увидев Бронштейна через окно, он закивал, помахал рукой и ускорил шаг, мужчины в кожанках держали дистанцию.

Меркулов и сопровождавшие его парни скрылись из виду. Слышно, как хлопнула дверь веранды, раздались и тут же смолкли голоса. В наступившей тишине дверь в гостиную открылась, и Меркулов без зонта, держа с видимым усилием тяжелый кейс, резво вбежал в комнату. Не выпуская из левой руки своей неудобной ноши, он поочередно, начав с Сайкина, крепко пожал руки всем присутствующим. Странно, маленькая рука и такая крепкая, заметил Сайкин. Он из вежливости спросил, пригласить ли людей Меркулова в дом, но тот сказал, что его ребятам не вредно подышать воздухом, а то в Москве совсем закисли.

Меркулов, наконец, поставил кейс на пол и широко заулыбался без всякой причины. Он отказался от кофе, не взял предложенную сигарету, а сразу, оставаясь на ногах, пробежал глазами купчую, протянутую Бронштейном. Улыбка сошла с его лица, и он несколько раз перечитал документ, словно стараясь заучить наизусть его содержание. Наконец, Меркулов оторвался от бумаги, положил купчую на журнальный столик.

Дворецкий неспешными шагами вышел в соседнюю комнату и зашелестел там газетой. Меркулов, обмякнув, опустился в кресло и придвинул к себе кейс. В кресле через столик развалился Сайкин, Бронштейн вынужден был довольствоваться жестким стулом. Поерзав, он потер ладони одну о другую, словно его руки замерзли, и дружелюбно посмотрел на Меркулова.

— Как видите, бумаги оформлены быстро и грамотно, — заявил юрист. — Вам осталось только поставить свои подписи. Здесь и здесь. — Толстый палец Бронштейна в золотом старомодном перстне показал, где именно надо поставить подписи. — И владейте.

Он широко и торжественно развел руками, приглашая Меркулова немедленно после подписания бумаг вступить в права собственника. Бронштейн достал перьевую самописку и медленно отвернул колпачок. Золотое перо, только им нужно подписывать серьезные бумаги. Он передал ручку Меркулову и внимательно следил, как на документах появлялись мелкие кудрявые подписи.

— Теперь, перед тем как распишется Виктор Степанович, мы хотели бы увидеть деньги.

Под пристальным взглядом Бронштейна Меркулов поставил себе на колени кейс и расстегнул хромированные замки. Купюры, сложенные в пачки перехвачены резинками. Меркулов двумя руками поднял расстегнутый чемоданчик и через стол передал его Сайкину.

— Деньги не в банковской упаковке, но здесь вся сумма, как говорится, копейка в копейку. Пересчитывал на машинке, лично, поэтому и задержались.

Сайкин вытащил первую пачку и полистал купюры, потом вытащил следующую, бросив деньги на место, захлопнул крышку.

— Я вам верю. Сам не знаю почему, но верю. Вопреки всем законам здравого смысла, верю.

Меркулов глубоко вздохнул.

— Фу, дело сделано, — сказал он. — Я не пью, но сейчас, в такой момент, сделал бы глоток шампанского. Черт побери, чувства владельца недвижимостью трудно передать.

— Ну и не надо их передавать, — мрачно заметил Сайкин.

Чтобы не смотреть на сияющего фарфоровой улыбкой Меркулова, он отправился на кухню и долго шарил по полкам в поисках чистых стаканов. Наконец, нашел три пластиковых стаканчика и сполоснул их под краном, достал из холодильника початую бутылку «русской», несколько завалявшихся шоколадных конфет.

Глава 7

Рейсовый автобус, ходивший от автовокзала в райцентре до конечной остановки в деревне Шадрино, проделал уже большую часть своего трудного пути. Здесь на широкой асфальтированной трассе водитель выжимал из машины почти шестьдесят километров, и старый автобус, хоть и грохотал своими металлическими суставами на всех выбоинах, бежал легко, почти без натуги.

Вскоре предстояло свернуть с шоссе на грунтовку, и тогда начнется самый неприятный участок пути. Сейчас, в летнюю жару, можно легко проехать и по грунтовке. Но вот зарядят дожди,