– Я не хочу никого искать, – возразила я. – Яхочу, чтобы он сам нашелся.

– Марусь, ты ведь уже знаешь, что нам обычно говорят в такихслучаях? Все будет хорошо, все само наладится, появится парень и все такое. Да?

– Да, я знаю. Все так говорят.

– Это не так, Марусь.

– Почему?

– Он не появится, если ты будешь сидеть у компа и оплакиватьсвою бывшую любовь, если будешь ходить с грустным лицом, если будешь ждать, чтоИлья вернется, если будешь искать встреч с ним, если будешь пытаться еговернуть…

– …и что мне делать?

– Ничего особенного, – ответила Лиза. – Главное,не замыкайся в себе. Жизнь продолжается. Учись, общайся, улыбайся, даже черезсилу. Это помогает.

Мы проболтали с Лизой еще час. Хоть она и была далеко, ячувствовала, что мы рядом. Ее слова и истории не давали ложных надежд, необещали безусловного счастья, но почему-то они нравились мне больше, чемобманчивый «пазитифф» журнальных статей, интернет-заметок и реальных знакомых.

Я отключила скайп, когда за окном уже начало темнеть. ПришлоSMS от Юли. Прошлой осенью она дала мне почитать книгу об отношениях. Что-тотам про Марс и Венеру говорилось в названии. Теперь она просила ее вернуть.«Тебе она вряд ли уже поможет», – писала Юля.

Я ничего не ответила, а рука сама потянулась к тонкомуфотоальбому, в котором было всего семь наших общих с Ильей снимков – случайныхи нерезких, я не нравилась себе на них. Открыла альбом – пусто.

– Гоша, это ты взял фотки из моего альбома?

– Да, – признался Гоша, не отрываясь от игры в приставку. –Это я.

– Где они? – серьезно спросила я.

– Лежат в надежном месте.

– Зачем ты их спрятал?

– Ты будешь смотреть на них и плакать, – сказалон. – А я не хочу, чтобы ты плакала.

Я вздохнула, но спорить не стала. Гоша почти всегда прав.Иногда мне кажется, что он вообще умнее меня. Во многом, если не во всем.

Вечером, ложась спать, я заметила, что пропал плюшевыймедведь. Тот самый, которого Илья подарил. Его самый первый подарок. Мишка былкоричневый, большой и мягкий, с черным бантиком на шее.

– Спокойной ночи, – сказал Гоша, заглядывая в моюкомнату перед сном. – Ты что-то потеряла?

– Ты знаешь, – улыбнулась я.

– Знаю, – кивнул Гоша. – Дурацкий медведь. Мне онникогда не нравился!

– Получишь у меня, когда я выздоровлю! – пригрозила я,забираясь под одеяло.

На вторую неделю моей болезни позвонила Катя. Я не ждала еезвонка. Точнее, я была уверена, что она не позвонит и что мы вообще большеобщаться не будем. Правда, понять не могла, почему она заплакала и сжала моюладонь на прошлой неделе, когда мы бежали километр на физре…

– Как ты? – спросила она неуверенно. Будто долгодумала, что спросить, и не смогла придумать ничего, кроме этих двух слов.

– Нормально, – ответила я. – Болею. А что?

– Маш, я просто хотела все объяснить…

– Я все знаю, – вздохнула я. – Ты потерялазаписку, а я нашла ее в раздевалке после физры. Я понимаю тебя. Не переживай…

– А я не понимаю, – сказала Катя. – Все не так.

– Почему?

– Я запуталась. Наверное, мне нужна была эта неделя, чтобыво всем разобраться.

– Ну и как, разобралась?

– Не знаю, – вздохнула она. – Я думала, что всебудет хорошо. Что мы с Крис станем дружить, как раньше. Дружить – в прямомсмысле слова. Но ничего не изменилось… Просто они с Наташкой стали снова у менясписывать, а как что интересное – в кино пойти, в клуб или о парнях поболтать,так я уже не нужна. Мною попользовались и забыли. Ты была права, Маш. А я тебене верила, бесилась…

– Бесилась, потому что сама понимала, что это правда, –ответила я. – Просто не хотела в этом признаться.

– Наверное, – сказала Катя. – Маш, ты…прости меня.Я дура. И мне очень стыдно за тот день.

– Перестань, все в порядке.

– Правда? – не поверила Катя.

– Давай забудем?

– Давай, – согласилась Катя. – Я приду к тебе?

– У меня ветрянка, – сказала я.

– А у меня иммунитет, – ответила она. – Я в пятьлет переболела.

– Ну тогда приходи, – улыбнулась я. – Очень многонадо рассказать.

Катя пришла через полчаса, и я рассказала ей обо всем, чтопроизошло со мной за эту неделю, начиная с ночи в квартире Ильи. Егоравнодушие, поездка в Питер с Ирой, о которой я узнала от Юли, приветы от негоже, наши последние сообщения друг другу в ICQ, разговоры с мамой и сестрой и,конечно, поддержка Гоши.

– Козел он, – сказала Катя, выслушав меня. – Но нетакой уж и плохой, каким мог бы оказаться! Если бы у вас что-то было, ты бычувствовала себя еще хуже. А так, можно сказать, что он поступил благородно.Ничего, Маш. Он еще пожалеет и вернется к тебе. Я уверена.

– Не пожалеет, – ответила я. – Это так, иллюзия.

– Наверное, – пожала плечами Катя. – А мне всеравно нравится думать, что он пожалеет! Можно я буду так думать?

– Думай, – улыбнулась я.

– Хорошо, – сказала Катя. – Спасибо, чторазрешила. Буду думать за нас двоих.

– В смысле?

– Меня ведь тоже, можно сказать, бросили.

– Саша?

– Да. Мы ведь даже не встречались, а все равно обидно. Еслибы встречались и он бросил – это одно. А если ничего не было и уже точно небудет – это другое совсем. Неприятно. Как-то, оскорбительно, что ли…

– Он так тебе и сказал, что ничего не будет?

– Нет, – ответила она. – Он просто уже давновстречается с другой, а я не знала. Знаешь, с кем?

Я не знала. Даже не догадывалась.

– С этой… кудрявая такая, длинная. Лена, что ли? –задумалась Катя, вспоминая имя соперницы. – Она была на дне рождения Юли, тывидела ее. Анимешница такая, Тоторо на футболке. Это Саша привел ее в тусу.

– Странно…

– Что странного? Ничего удивительного. Она красивая. Очень.Я даже завидую.

– Я видела кучу SMS в телефоне Ильи, – сказалая. – Она писала, что любит и скучает.

– А я и не утверждала, что она любит Сашу, – вздохнулаКатя.

– Да, как-то все грустно…

– Нормально, – отмахнулась Катя. Отмахнулась не отменя, а от грусти, которую не хотела признавать. – Слушай, у тебя клеверна обоях, что ли?