Итак, ни в одной из Летописных повестей мы на самом деле не находим ничего по-настоящему летописного, ничего существенного и конкретного о Куликовской битве: ни численности войск, ни описания далекого похода (в пространном изложении вообще скорее перелета буквально за несколько часов) на Дон, ни благословения Сергия Радонежского, ни переодевания Дмитрия, ни поединка Пересвета с Челубеем, ни хода и подробностей битвы, ни «стояния на костях». Более того, по сравнению с «Задонщиной» исчезли города Щуров и Михайлов, Куликово поле, братья Ольгердовичи и многое другое.

Единственный вывод, который можно сделать, прочитав обе Повести, очевиден и печален: ни краткий, ни пространный варианты Повести не являются описаниями некого действительного сражения и не сообщают нам никаких реальных данных о нем. Если Краткую повесть еще можно посчитать неким «летописным» осмыслением «Задонщины», попыткой воссоздать свойственное летописям описание великого судьбоносного сражения по художественному произведению, то Пространная повесть далека даже от этого. Пространность изложения оборачивается в ней лишь множественностью молитв и обилием пролитых великим князем слез. Единственная цель Пространной повести — показать величие и могущество христианской православной веры на материале Краткой повести, соответствующим образом отобранном и полностью целенаправленно переработанном в духе Ветхого завета. Победа над врагом, над неверными достигается не полководческим талантом, не героизмом воинов, а единственно слепой верой в Бога и преданием себя Его милости в беспрерывных молитвах и слезных мольбах о спасении. Для победы над Мамаем не требуются талантливые полководцы и мудрые воеводы, не нужны умелые бойцы и воинская доблесть — судьбу битвы все равно решает Господь Бог Своим небесным воинством и огненными стрелами, поражающими неверных.

Так в результате из одного фантома создался другой фантом с попутным порождением неких «летописных подробностей».

«Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русского» обычно не включают в число произведений Куликовского цикла, но оно совершенно необходимо для понимания вошедших в этот цикл «исторических» документов, в первую очередь Летописной повести.

Хотя ряд авторитетных исследователей прошлого, включая А. Шахматова, полагали, что «Слово о житии» появилось непосредственно после кончины Дмитрия Ивановича, а его автор присутствовал при погребении князя, более вероятным с учетом исследований В. Адриановой-Перетц и М. Салминой представляется все же появление этого произведения где-то в первой половине XV века. А слова «царя русского» в заглавии и обращения в тексте подвластных Дмитрию князей к нему как царю вообще дают возможность отнести произведение скорее к XVI веку. То есть в лучшем случае начальный вариант «Слова и житии» — примерный ровесник Краткой летописной повести. Может быть, он появился еще раньше, так как описание Куликовской битвы в нем даже более скудное, чем в летописи. Мамаеву побоищу посвящен всего один абзац: «И восприняв Авраамову доблесть, помолившись Богу и призвав на помощь святителя Петра, нового чудотворца и заступника Русской земли, пошел князь, подобно древнему Ярославу, на поганого, на злочестивого Мамая, второго Святополка. И встретил его в татарском поле на реке Дон. И сошлись полки, как сильные тучи, и заблистало оружие, как молния в дождливый день. Ратники же бились врукопашную, по долинам кровь текла, и вода Дона-реки с кровью смешалась. А головы татарские, словно камни, падали, и трупы поганых лежали подобно посеченной дубраве. Многие же благоверные видели ангелов божиих, помогавших христианам. И помог Бог князю Дмитрию, и родичи его, святые мученики Борис и Глеб; и побежал окаянный Мамай перед лицом его. Треклятый Святополк на гибель побежал, а нечестивый Мамай безвестно погиб. И возвратился князь Дмитрий с великой победой, как прежде Моисей, Амалика победив. И наступила тишина в Русской земле. И так враги его были посрамлены. Другие же страны, услышав о победах над врагами, дарованных ему Богом, все признали силу его; раскольники же и мятежники царства его все погибли». Весь фактический материал о сражении в «Слове о житии» — река Дон даже без Непрядвы и «татарское», пока еще не Куликово, поле. Все остальное — все те же молитвы, заступничество отечественных святых — митрополита Петра и князей Бориса и Глеба, — а также традиционно помогающие христианам Божьи ангелы.

В отличие от прочих «Слов» и «Повестей» мы не будем совместно читать все «Слово о житии» великого князя Дмитрия Ивановича. Не потому, что оно формально не входит в Куликовский цикл, а исключительно с учетом исчерпывающей характеристики, данной этому произведению В. Адриановой-Перетц: «…церковная власть для канонизации или хотя бы местного прославления как святого светского лица, требовала от него не только общественно-государственных подвигов, но и выдающихся христианских добродетелей. По этим именно причинам поздние редакции княжеских житий XI–XIII вв. стремятся подогнать своих героев под общий тип «святого» — христианского подвижника, пользуясь для этого привычными шаблонами агиографического стиля за неимением реального биографического материала… Биография Дмитрия Донского, сложенная после его смерти, пошла по тому же пути стилизации героя Мамаева побоища в духе житийно-панегирической литературы конца XIV–XV вв. Всеми атрибутами святого оказался наделенным в этой биографии князь, не только не канонизованный, но и не причислявшийся никогда к местно почитаемым церковью деятелям… [Написано до канонизации Дмитрия Донского. — В.E.] Биография Дмитрия Донского положила начало новому типу исторических панегириков, которые характеризуются преобладанием в них элементов житийно-панегирического стиля и скупо подают исторические факты». Следуя принятым в Академии наук этике и стилю, Адрианова-Перетц скромно замечает, что рассматриваемое «Слово о житии» исторические факты «подает скупо». Более точно, хотя и не в академическом духе, следовало бы сказать, что жития в целом и «Слово о житии» Дмитрия Донского в частности вообще не подают никаких исторических фактов. Они им просто не нужны. Не та цель, не те средства. Именно поэтому бессмысленно читать «Слово о житии» в намерении выудить из него какую-либо информацию о Куликовской битве. И все же мы уделим некоторое внимание этому третьему «Слову» с совершенно иной целью.

Начальная «историческая» часть «Слова о житии» включает описания битв на Воже и на Куликовом поле, дифирамбы мужеству и прочим талантам Дмитрия Донского, подробный перечень христианских добродетелей почившего, а также плач вдовы князя. На первый взгляд, из этой части можно извлечь нечто стоящее, в частности некоторые дополнительные сведения о Куликовской битве и самом Дмитрии Донском, которых нет в других документах. Увы, это не так.

На деле «Слово о житии» оказывается не оригинальным произведением, а компиляцией ряда других текстов. Так, вся его «героическая» часть не только не содержит никакого фактического материала, но и оказывается простым подражанием житийной «Повести об Александре Невском». Касательно биографии и деяний Дмитрия, в «Слове о житии» не столько рассказывается о них, сколько передается их подвижническая суть и дается им обобщенная характеристика и оценка в свойственном житиям духе. Самое существенное для нас — описания битв, Вожской и Куликовской, — схематично кратки, взяты из соответствующих Летописных повестей и приукрашены типовыми штампами из паримий. В частности, в качестве якобы описания Куликовской битвы в «Слово о житии» вставлено описание сражения XI века между Ярославом Мудрым и Святополком из паримийного чтения о святых Борисе и Глебе. Вставка настолько неаккуратна, что в ней даже сохранилось имя Святополка Окаянного: «И помог бог князю Дмитрию, и родичи его, святые мученики Борис и Глеб; и побежал окаянный Мамай перед лицом его. Треклятый Святополк [выделение мое. — В.Е.] на гибель побежал, а нечестивый Мамай безвестно погиб». Разумеется, и здесь победа досталась Дмитрию исключительно благодаря Божьей помощи, заступничеству святых Петра, Бориса и Глеба и участию в битве ангелов некого «тресолнечного полка». В отношении этого описания Адрианова-Перетц замечает: «…очевидно, что автор «Слова о житии» взял описание битвы из паримийного чтения и лишь одной деталью («Дон река кровью потекла, головы как каменья валились…») воспользовался из Летописной повести».