В шаманской мифологии алтайцев и в героическом эпосе часто говорится о каких-то морях, встающих на пути героя. Эти фантастические водоемы располагаются где-то на окраине, в дальних сферах мира. Может быть, именно здесь отгадка их появления в алтайской мифологии. Мы уже выяснили, что безбрежный океан фигурирует в мифах о сотворении мира. Наиболее «подходящей» для обозначения неупорядоченного, стихийного начала была вода: океан, море, потоп, разлив, бездонный омут… После сотворения мира сама стихия мифического океана не исчезает бесследно. Он продолжает окружать обустроенную и населенную людьми землю. «Отголосками» мифического океана можно считать всякого рода «черные», «кровавые», «бездонные» моря и озера, топи и реки, что находятся где-то немыслимо далеко. Наверное, не будет преувеличением сказать, что первичный океан играет в мифологии ту же роль, что и безбрежные просторы космоса в современной картине мира. С одной стороны, это «строительный материал» для создания нашего мира, а с другой — его граница, за которой таится непознанное, неуютное, безжизненное. Отсюда и двойственное отношение людей к водной стихии в мифологиях и повседневной жизни. Несмотря на то что мир есть достояние человека, люди живут как бы на островке, окруженном со всех сторон этой непредсказуемой стихией — водой. Жизнь скотовода и охотника строится так, что река или озеро — либо место водопоя, либо преграда на пути. Эта стихия осталась чужой для жителей гор, и лишь на севере Алтая реки использовались как транспортные артерии. Потому-то и в начале нашего века алтайцы с настороженностью относились к переправам через быстрые реки, почти не было людей, умевших плавать Но в мифологии и верованиях вода занимает важное место.

В эпических поэмах порой упоминается о реке, которая «движется и не движется». Вот едет Шик-ширге, герой одноименного сказания:

«…Проехал белый Алтай, влез на белую тайгу (высокую гору). Когда въехал на белую тайгу стал смотреть туда и сюда. Виднеется белая река, которая движется и не движется. На берегу белой реки стоит белый дворец…»

Другой герой, Алтын-Мизе, отправляется домой:

«… Показались две ровные тайги со льдами. Въехал рысью на хребет… стал осматривать ту сторону. Внутри синего Алтая синяя река движется и не движется; стоит парод, как черный лес; стоит скот, как кустарники. На берегу синей реки стоит белый дворец…»

Здесь, вероятно, река есть и граница иного мира, и обозначение его вневременности, неподвижности. Куда более впечатляющи водоемы нижнего мира. Там, в девятом слое земли, обитает сын Эрлика — Ерке Солтон. Обращаясь к нему, шаман упоминает:

Черное море слез очей!

Красное озеро грудной крови!

Болото глины и грязи!

Под вид сосков красный обрыв!

Непроходимый волосяной мост,

Бурное черное море

Во тьме живете!..

В тексте другого шаманского камлания приводятся весьма впечатляющие подробности устройства нижнего мира:

Пыльный черный вихрь,

Кипящее черное озеро,

Кипящий черный ад…

Волнующееся черное море,

Крутящийся черный океан…

Бледные живоглоты

С зеленеющими бедрами.

Берег синей реки,

Берег Тойбодыма,

Девяти рек поклонное место.

Умар-Тимар — девяти рек (есть) поклонное место…

С дворцом из черной глины

У Кан-Эрлика

Железная коновязь, с бледной головой и цепью,

Пловцы-багорщики Эрлика-бия и

Меткие стрелки, убивающие козлов,

У дверей тех собрались.

Здесь, как можно полагать, все виды водных преград как бы напоминают о неукротимой силе и мощи первичного океана.

Но если со страшными водоемами нижнего мира имел дело только шаман, то хозяева воды су-ээзи могли вмешаться в жизнь каждого человека. Дух воды считался еще и творцом всех водных пространств, что побуждало людей регулярно приносить ему жертвы. Как и прочие могущественные духи, дух воды не считался однозначно добрым или злым. Он мог устроить наводнение пли утопить человека в реке, но он же создал аржаны — источники с целебной водой.

Текущих вод хозяин!

На берестяных лодках войско твое,

Хозяин синего моря!

Бурное синее море,

Серая лошадь — жертва тебе!

Не остывшей аракой угощаем!

Не опускай нас в воду,

Не бросай нас в море,

Как Катунь, смеешься ты!

Река Бия — сосцы твои!..

Наряду с главным духом воды почитали и хозяев каждого водоема. Понятно, что наиболее разработанные представления о духах вод были в тех частях Алтая, где местное население занималось рыболовством, сплавлялось по рекам. Вот что рассказывали о духе воды шорцы:

«Давным-давно было. Нынешнего прежде, прежнего после. Один юноша увидел весною, в то время когда вскрывается река, как на льдине девица, сидя, рыжие волосы расчесывала. (После) тот юноша: «Что будет, то будет!» говоря, ружье взял, прицелился и выстрелил, сваливая со льда девицу. Та девица со льдины упала. Под воду свалясь, с досады закричала: «Когда-нибудь придет время — я такого, как ты, грубого юношу утяну хотя бы и в мелкую речонку!» После, когда услышал сказанное хозяйкой воды, тот юноша очень испугался…Спустя некоторое время тот юноша позабыл злобу хозяйки воды, на лошади (ехав) переправлялся через реку. Когда он переезжал ту реку, хозяйка воды его затянула (в реку)».

Рыжеволосые обнаженные женщины, отличавшиеся большой чувственностью, в алтайском фольклоре могут быть хозяйками и гор, и вод. Во втором случае они наделяют понравившихся им мужчин удачей в рыбном промысле. По есть и иной образ — какого-то огромного зверя, что своими рогами или зубами взламывает весною лед на реках.

Помимо су-ээзи в воде могли обитать всевозможные зловредные духи, приносящие болезни и несчастья. По представлениям алтайцев, злые духи не могли двигаться по реке против течения. У них был один путь: вниз, туда, где река впадает в мифическое море. Возможно, еще и поэтому алтайцы прежде предпочитали селиться в верховьях рек, ближе к истокам. Вот еще одно описание живущего в реке духа, Пестер-хана:

Ранним утром промышляющий,

С лицом мертвеца,

Перед зарей примышляющий,

С лицом внезапно умершего человека,

Среди ночи промышляющий,

С лицом внезапно умершего человека,

По низовьям речки промышляющий,

С лицом мертвеца,

Па желтых козлов опирающийся,

Имеющий слугами желтых свиней,

Опирающийся на черных воронов…

Этот хозяин быстрой и глубокой реки ездил верхом на большой рыбе, держа вместо весел в руках две лодки… К данному, прямо скажем страшноватому, персонажу шаман обращается с проникновенными словами:

За