Можно конечно сослаться на инопланетян, но ведь он, Погребняк, как никто другой знает, что инопланетян нет. Уж в пределах Солнечной системы их точно не существует. И внутри того, кого Агентство назвало инопланетянином, живет не чахоточный гуманоид с огромными лобными долями и глазами, как у приговоренного к казни еврея. В нем живет обычный человек, у которого просто сорвало крышу. От стабильности, от спокойствия, от сытого постоянства.

Инопланетян нет. Есть люди, даже если они ведут себя, как звери.

И внутри него просто человек. Готовый сорваться, но человек. Вот только звереет он здесь, в безвоздушной черноте, не от стабильности. Нет. И команда «Эрц пинселя» вряд ли могла пожаловаться на спокойную работу и размеренную жизнь. Тут другие причины.

Просто у людей в космосе съезжают крыши. Не на орбите, где руку протяни — Земля, а в настоящем космосе. Хотя по-честному они в нем пока и не были. Это еще предстоит.

Погребняк зябко повел плечами и посмотрел на центральный иллюминатор, по которому расползался полосатый бок Юпитера. Только руку протяни…

Александр ухмыльнулся. Иллюзия. На орбиту Юпитера «Дальний» еще не вышел, но планета находилась гораздо ближе, чем могло показаться при взгляде в иллюминатор. Просто капитан погасил его прозрачность и проецировал на него, как на экран, планету.

Впрочем, догадаться о том, что это проекция, а не живое изображение, было несложно. Помимо Юпитера там светились координаты ключевых точек траектории захода на орбиту, чего в реальной жизни точно быть не могло.

— ЦУП «Дальнему-17», — ожил динамик. — Ответьте.

Александр поглядел на Богданова. Капитан выводил голос оператора на трансляцию в исключительных случаях. По большинству вопросов общался с Даниилом сам, без лишних ушей.

— «Дальний-17», — отозвался Игорь. — Богданов.

— Доложите обстановку.

Игорь бросил беглый взгляд на экран. Координаты мерцали зеленым. Под каждым столбиком цифр светилась надпись auto.

— Подходим к Юпитеру согласно летному графику. Траектория захода на орбиту выстроена, координаты захвачены. Управление автоматическое. Бортовое время двадцать часов одиннадцать минут. Ориентировочное время начала захода на орбиту двадцать один час пятьдесят три минуты по бортовому.

Богданов чеканил фразы как по написанному. А может по написанному и чеканил. Во всяком случае, шпаргалка, описывающая порядок действий пилота при взлете, посадке, выходе на орбиту над приборной панелью висела.

Позаимствованные у земных летчиков чек-листы в космосе выглядели жутким атавизмом, но пилотами активно использовались. Возможно, эти памятки и вправду кому-то помогали. А быть может, это была просто дань традиции. Александр слышал как-то от одного астронавта, что такая бумажка приносит удачу. Пёс его знает. Глубже Погребняк в пилотский фольклор не забирался.

— Контрольное время до выхода на орбиту — час пятьдесят две. Состояние экипажа… — Капитан сделал паузу и посмотрел почему-то на Александра. Тот сверкнул приклеенной улыбкой. — Удовлетворительное. Экипаж «Дальнего-17» благодарит ЦУП за проделанную работу, — закончил чеканить Богданов и добавил уже совсем другим тоном: — Спасибо, Даниил.

Последняя фраза выбивалась из протокола, как и последовавшие за ней аплодисменты. Первым захлопал Кадзусе, удивительно интеллигентно с благодарной улыбкой. Его поддержал Баркер. Кларк хлопал мощно, ладони сшибались с таким звуком, что можно было бы только его аплодисментами покрыть зал Большого театра. Мацуме хлопал на порядок тише, словно шелестел ветер, заблудившийся в ветвях. Команда не просто благодарила ЦУП, астронавты прощались с Землей.

Александр нехотя хлопнул пару раз в ладоши, поддерживая всеобщий выплеск эмоций. Слава богу, аплодисменты пошли на спад, и долго фиглярствовать не пришлось.

По протоколу, ЦУП проболтается на связи еще час в фоновом режиме. Потом «Дальний» подцепят ребята с одной из орбитальных станций Юпитера и будут контролировать до тех пор, пока корабль осуществит прогрев и стартанет за пределы Солнечной системы. Что будет дальше, не знает никто. Но Даниил на связь, скорее всего, уже не выйдет, так что «голос Земли» экипаж слышит последний раз.

Никаких сантиментов по этому поводу Александр не испытывал. В отличие от сокамерников.

Баркер в свое время был неправ, предположив, что в космической экспедиции Погребняк участвует впервые. Не впервые. Но чутье Кларка не подвело, чувствовал потомок американцев, что все традиции и романтизация космоса Александру отвратительны. Не такой он толстокожий, этот инструктор по выживанию, каким кажется.

Что будет дальше, Александр знал. Последняя почта с земли, как и способ ее «прочтения», тоже были традицией. И эта традиция, на взгляд Александра, отдавала розовыми соплями примерно так же, как традиция встречать человека в его день рождения толпой в темной комнате с воплем «сюрприз!» или петь на устаревшем уже полсотни лет языке happy birthday to you.

— Спасибо, «Дальний», — мягко сообщил динамик. — Ваша почта доставлена. А я прощаюсь с вами. Счастливого пути.

Тихо щелкнуло. ЦУП отключился. Теперь уже, вероятнее всего, до возвращения «Дальнего» домой.

Богданов колдовал над приборной панелью. С экрана иллюминатора исчезло полосатое брюхо Юпитера и цифры координат.

— Экипаж, — бодро сказал Игорь, — последняя почта с Земли доставлена. Если кто-то хочет, вопреки традиции, ознакомиться со своей почтой лично, пусть скажет сейчас.

— Мне от вас скрывать нечего, — прогудел Баркер.

В голосе Кларка засквозили вдруг задорные нотки.

Словно ему было лет восемь, и он сгорал от нетерпения, собираясь распотрошить новогодний подарок.

— Мы не против, — подал голос Кадзусе.

Мацуме только кивнул.

Богданов повернулся к Погребняку.

— Запускайте уже, — отмахнулся Александр.

Капитан щелкнул клавишей. Первое послание оказалось адресовано Погребняку. Экран осветился, с него смотрел майор. Александр улыбнулся. В жизни майор так не выглядел никогда. Парадный китель был увешан наградными планками. Погоны сверкали звездами. Лицо было настолько одухотворенным, будто майор узнал, что ему после смерти поставят памятник, и решил заранее попозировать.

— Александр Алексеевич, — торжественно начал он. — Мы поздравляем вас с началом экспедиции и возлагаем большие надежды…

Александр не слушал бубнеж начальства. И майор, записывая послание, и сам Погребняк, слушая его теперь, прекрасно знали цену всему этому словоблудию. Но избежать клоунады было нельзя. Это сразу вызвало бы непонимание и неприятие со стороны других членов экипажа.

Слушать майора было невыносимо. Слушать чужую почту не хотелось вовсе. Но и уйти сейчас к себе в каюту было бы верхом неприличия.

Глядя на начальство, Александр вдруг подумал, что сейчас неплохо бы перенять умение майора спать с открытыми глазами.