едва касается земли. Хвостик черных волос выглядывает из-под голубого шлема с божьими коровками. Сомер любуется своей дочерью, хотя та совсем на нее не похожа.

22

«ГОЛД СПОТ»

Бомбей, Индия, 1990 год

Кавита

Выбравшись наконец из открытого автобуса, Кавита делает глубокий вдох. Последние три часа они с Джасу и Виджаем тряслись в тесноте, окруженные потными людьми, которым был абсолютно не интересен пейзаж за окном. Многие ездили так каждую неделю, чтобы сбыть в городе товар. Хотя Джасу купил билеты на троих, место в автобусе нашлось только для Кавиты. Всю дорогу она держала на коленях Виджая, чувствуя, как у нее постепенно немеют ноги. Джасу все время был прижат к мужчине, который вез клетку с курами. Она постоянно качалась и била его по колену. Но никто не жаловался, потому что некоторым пассажирам вообще пришлось висеть на подножке или ехать, вскарабкавшись на крышу автобуса.

И вот они стоят у автостанции, в руках у них три сумки, которые вместили все их вещи. Виджай цепляется за подол Кавиты. У него закрываются глаза. Они планировали добраться до одного из центральных районов города, где, по их сведениям, можно остановиться на одну-две ночи за очень умеренную плату. Сейчас им нужно просто как следует выспаться. А завтра они начнут искать жилье и работу.

Кавита и Виджай еле поспевают за Джасу. Он тащит в руках чемоданы и иногда останавливается, чтобы спросить дорогу. Кавита одной рукой несет сумку, а другой держит за руку Виджая. Пока они бредут в сумерках по улицам Бомбея, Кавита поражается, как изменился город за шесть лет, когда она была здесь последний раз. Стремясь к невозможному, на улицы выходило еще больше людей, по дорогам ехало еще больше машин, а они распространяли еще больше шума и выхлопных газов.

Голова Кавиты занята лишь двумя мыслями: тем, как она тоскует по деревне, и горькими воспоминаниями, что она оставила в местном приюте Ушу. Эти думы донимают ее все сильнее, и Кавита борется с зарождающейся злобой на Джасу. Он заставил меня бросить ребенка. А теперь вынудил приехать в этот город, оставить все, что я любила. На мгновение она теряет Джасу в толпе и ускоряет шаг, чтобы догнать его. В этом месте у них нет никого, кроме друг друга. Кавита слышит успокаивающий голос матери. Ты должна доверять ему. Ты должна быть смелой ради них.

До района Дхарави, о котором им рассказывали, они добираются уже к ночи. Джасу, Кавита и Виджай с ужасом обнаруживают, что здесь все не так, как они думали. Здесь вообще нет зданий, перед ними сплошные трущобы, простирающиеся от шоссе до железнодорожной ветки. Длинный ряд убогих лачуг, кое-как собранных из гофрированных листов железа, картона и грязи, — это маленькие однокомнатные домики из мусора. Они медленно идут вдоль лачуг, стараясь не наступить в сточную канаву с нечистотами, прокопанную прямо у жилищ. Кавита крепко держит Виджая за руку и успевает прижать сына к себе, чтобы его не сшибли несущиеся навстречу голые дети. Нищий с обрубками вместо ног протягивает к ней костлявую руку. Какой-то мужчина, явно пьяный, смотрит на нее, с вожделением облизывая губы. Кавита старается не поднимать глаз от земли, где основная угроза исходит лишь от разбросанного повсюду мусора и кишащих грызунов.

— Вам надо переночевать? Вам нужен дом? — интересуется мужчина, по-женски одетый в яркое желтое сари. Он пристраивается рядом с Джасу. У мужчины симпатичное лицо. Когда он улыбается, то видны два золотых зуба. Джасу перекидывается с ним парой слов, которые Кавите не удается разобрать, и вскоре они уже идут вдоль лачуг за этим человеком. Он останавливается у маленькой глиняной хибарки, обернутой пластиковой пленкой. Крышей домику служит лист гофрированного металла. Что-то мешает мужчине открыть покосившуюся дверь в помещение. В тусклом свете им удается разглядеть белую собаку. Пес настолько худой, что можно сосчитать все ребра. Прогоняя с дороги животное, мужчина в сари на короткое время расстается со своим женственным образом, но затем снова элегантно выставляет руку, приглашая путников внутрь.

— Предыдущая семья уехала только сегодня утром, — говорит мужчина. — Если хотите, оставайтесь здесь. Мы просим совсем немного.

Он поворачивает протянутую руку ладонью вверх и жеманно улыбается Джасу, который переводит взгляд на Кавиту.

— Всего на одну ночь, — произносит она скорее для того, чтобы облегчить мужу принятие неизбежного. На улицах уже темно. Они проделали очень долгий путь, и Виджай засыпает прямо на ходу. Джасу ставит чемоданы на землю, вытаскивает из кармана несколько монет, бросает их в протянутую руку, не касаясь ее, и жестом велит этому парню проваливать. Джасу входит в убогое жилище первым, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку. Кавита с Виджаем заходят следом. Тесная комнатенка без окон почти пуста. На плотно утоптанном земляном полу нет ничего, кроме гниющих объедков. Кавите не хватает воздуха — здесь ужасно воняет человеческими экскрементами, и она с трудом сдерживает рвотный позыв.

Кавита берет Джасу за руку.

— Что ж, может, ты отведешь Виджая куда-нибудь поесть, пока я тут немного приберусь?

Джасу с Виджаем идут к ближайшим уличным лоткам. Кавита выходит на улицу, чтобы глотнуть чистого воздуха, и закрывает нос и рот краешком сари. Она собирает объедки и мусор в маленький пластиковый пакет, который валяется в углу. Женщина выносит мусор и, остановившись на секунду, чтобы сделать еще один глоток воздуха, замечает прислоненный к соседней стене веник. Кавита оглядывается, быстро прячет веник в складках сари и возвращается в лачугу.

Стараясь сделать все как можно быстрее, Кавита садится на корточки и остервенело метет веником земляной пол. Поднимается облако пыли, от которого у нее начинает жутко першить в горле, глаза слезятся, но она продолжает работать через силу. Если ей удастся справиться с самым мерзким верхним слоем, в котором сохранились остатки пищи, гниющие отбросы и моча людей, живших здесь до них, если только получится вымести все это отсюда, то она доберется до свежего слоя земли. К такому земляному полу она привыкла в деревне. Когда кашель начинает раздирать горло так сильно, что она уже не может продолжать делать уборку, Кавита выметает кучу грязи из лачуги и кладет веник на прежнее место. Она не торопится возвращаться и ждет, пока ей удастся немного продышаться, а в лачуге за это время осядет пыль. Затем Кавита заходит обратно и вдыхает. Да, кажется, стало получше. А может быть, она просто привыкла к зловонию? Наконец женщина достает скатанные в рулон постельные