– Кабуча… – в ужасе схватился за голову маг.

Шевалье отбросил свой щит таким же залихватским жестом, какой получился у его противника, взялся за рукоять меча обеими руками, и с удвоенным азартом ринулся в атаку.

– Он же убьет его!!! – рванулся было на помощь крестнику Агафон, жалея, что потерял кочергу, но снова стальная хватка оруженосца де Шене остановила его.

– Хочешь, чтобы твоего принца посчитали проигравшим?

– Лучше проигравшим, чем мертвым!

– На турнирах в Шантони не убивают, чужеземец, – сурово сообщил мужичок. – Если только случайно.

Агафон обмяк.

– И это радует… – севшим голосом только и смог выдавить он.

В любом случае, не было ничего, что он смог бы поделать сейчас, даже если бы у него в руках и была вожделенная кочерга: удары – один за другим – сыпались на отчаянно, но бестолково сопротивляющегося Лесли, со звоном или глухим скрежетом попадая то на меч, то на доспехи.

Один, другой, третий, четвертый…

Будь на месте Леса человек послабее, он давно бы уже рухнул под тяжестью и силой натиска соперника. Но вчерашний лесоруб, вдохновляемый то ли мыслью о принцессе, то ли чистым упрямством и адреналином схватки, держался, лишь отступая на шаг при каждом пойманном на клинок или пропущенном ударе.

Шестой, седьмой, восьмой…

Сколько еще сможет продержаться его крестник? Да и имеет ли это хоть какое-нибудь значение? Человеку, первый раз в жизни взявшему меч сегодня утром, против настоящего рыцаря не выстоять ни за что…

Снова звон – удар по лезвию… глухой стук – по доспехам…

Звуки разносились по площади в полной тишине: болельщики замерли, затаив дыхание, в ожидании близкой кульминации. Агафон в предчувствии развязки стонал и вздрагивал, будто сталь звенела и билась не об сталь, а об его бессчастную голову.

Звонкий…

Глухой…

Звонкий… звонкий… звонкий…

Глухой… глухой…

Звонкий…

Глухой… глухой… глухой…

Лесоруб дрогнул, покачнулся под градом пропущенных ударов, и упал на одно колено, теряя силы, равновесие и надежду. Меч де Шене, с легкостью обходя неуклюжую защиту соперника, мощно опустился на наплечник Лесли… И в тот же миг во все стороны полетело большими кусками нечто яркое и оранжевое. Толпа ахнула. Шевалье растерялся на миг… Но всего-то один миг и требовался униженному, разгромленному и раздавленному его противнику: рукой, все еще сжимающей меч, он с размаху заехал остолбеневшему де Шене снизу в челюсть.

Наверное, это был первый рыцарский турнир в истории Шантони – и не только – в котором победитель выиграл нокаутом.

Вопя от восторга нечто нечленораздельное, Агафон сорвался с места и стрелой бросился к растеряно озирающемуся, всё еще не верящему в свою победу, подопечному.

– Молодец, Лес, молодец!!! Мы сделали это!!! У нас получилось!!! – как оглашенный, орал он на бегу, упоенно потрясая в воздухе кулаками и подскакивая на каждом шагу от переполнявших его эмоций и чувств. Но первое, на что наткнулся маг, домчавшись до крестника, был его хмурый неприязненный взгляд.

– И что это, по-твоему, было? – прошипел он сквозь зубы, указывая на землю.

– Э-э-э… – моментально сник Агафон. – Я… забыл тебе сказать… что после двенадцатого удара твои доспехи превратятся в тыкву.

– Забыл?! – Лесли вытаращил глаза, пылая праведным негодованием. – Ну ты и…

Продолжить ему не дали: придворные, фрейлины, герольды, трубачи, менестрели и акробаты веселой разноцветной волной нахлынули, смеясь и гомоня, на свежеиспеченного жениха ее высочества Изабеллы Пышноволосой, подхватили его и понесли на руках во дворец, распевая и пританцовывая. Лесли улыбался во весь рот так, словно от этого зависела его жизнь, приветственно махал всем руками, дрыгал ногами, стараясь вернуть на место стягиваемые кем-то под сурдинку сапоги, и жадно искал глазами принцессу.

Горожане и гости столицы, прорвав веревочные барьеры и оцепление, веселой ликующей толпой хлынули на площадь в предвкушении гуляний за казенный счет до утра, если не до следующего вечера. Все вокруг орали, смеялись, свистели, обнимались и горланили вразнобой песни, словно одна большая дружная семья, собравшаяся после долгой разлуки вместе… Радоваться было не только можно – но и нужно. Всё ведь закончилось так, как должно! Крестник победил. Свадьба с принцессой – дело ближайшего времени. «Пятерка» за экзамен практически в кармане. Долгое беззаботное лето и море рыбалки вволю – не за горами: дай только вернуться в Школу…

Так почему же, ну скажите хоть кто-нибудь, почему хотелось его премудрию не скакать и веселиться, а драться, или выть, или пойти напиться, а еще лучше – и то, и другое одновременно после или в процессе третьего?

Таким одиноким и опустошенным Агафон не чувствовал себя никогда.

* * *

– …Ой, мороз моро-о-о-о-оз…

Не морозь меня-а-а-а-а…

Не морозь меня-а-а-а-а…

Ик.

Мо-о-оего-о-о… ка-ня-а-а-а-а…

Последние слова хриплой, тоскливо-упрямой, ни в лад, невпопад песни потонули в грохоте над головой студента: чернильное ночное небо взорвалось оглушительным рокотом и тут же вспыхнуло-закувыркалось ослепительным мельтешением фейерверков.

Агафон остановился, опустил руку с початой бутылкой вина, состояние которой описывалось, скорее, как «в трех глотках от сухого дна», покачнувшись, вовремя ухватился за решетку ограды, и криво задрал голову вверх.

– Ага, салюты… пускают… Празднуют… веселятся… да… Ну, давайте-давайте… Хэппи безджей ту ю… Шайбу-шайбу… Сне-гу-роч-ка… Тьфу, кабуча… как там его… А, во… Горько…

Горько…

Студент покривил губы то ли в улыбке, то ли в гримасе, опустил взгляд, ссутулился, усмехнулся чему-то своему, и снова отправился в обход периметра самого обширного дворцового комплекса Забугорья. Нет, и вовсе ему не хотелось попасть внутрь, попировать на помолвке крестника и принцессы, погорланить песни повеселее, поплясать как умеет с девчонками если не из благородных семей, так с кухарками и служанками… Зачем это нужно? Он же фей. А это значит – сделал доброе дело – и проваливай. Не мельтеши немым укором перед облагодетельствованным объектом, напоминая, что всё, что он получил – только благодаря тебе. Непрофессионально. Пусть его радуется и приписывает свалившееся на голову счастье исключительно своему шарму, удаче и голубым как яйца дрозда глазам. Кто был никем – тот стал… кем он там станет? Принцем? Герцогом? Королем, когда тот на пенсию уйдет?..

Да хоть божеством в узамбарском пантеоне, кабуча деревянная! Какое мне-то до этого дело?! Ну, и что, что не дождался от него не только «спасиба» вшивого, но и взгляда хоть какого-нибудь… доброго…