Мартин нахмурился, пожал плечами и сказал:

— Ну ладно, садись. Поговори со мной, Эль, — он опустился на коврик и привлек меня к себе.

Мы довольно долго сидели в молчании, соприкасаясь бедрами. Солнце уже находилось в зените. Я потела, а он терпеливо ждал. Если я хотела быть с ним — а я верила, что это так, — мне нужно было рассказать ему, иначе в конце концов он сам все выяснит.

— Я знаю, Элли, — мягко произнес он. — Я знаю о бухте Ваймеа и о том, что там случилось.

Я закрыла глаза от жгучего солнца и палящей вспышки эмоций. Разумеется, черт возьми, он знал. Я же гуглила информацию о нем после нашего знакомства! А после того, как я призналась ему, что являюсь наследницей Хартли… Кто бы не заинтересовался старыми газетными сенсациями? Вероятно, он ждал, пока я сама все не расскажу. На моих условиях. Я снова почувствовала себя полной идиоткой.

— Здесь нет волн, — повторил он. — Но я пойму, если ты не захочешь заходить в воду. — Он поправил волосы у меня за ухом, специально распущенные, чтобы скрыть мой стыд. — Океан вернул твои воспоминания об этом, да?

Я кивнула.

— Горе — это странная вещь.

— Знаю. Но некоторые люди каким-то образом преодолевают его и движутся дальше.

— Иногда так просто кажется со стороны.

— Да, но… Может быть, это потому, что я испытываю чувство вины. За то, что не была лучшей матерью. Мой старый психотерапевт считал, что неразрешенное чувство вины создает плохой прогноз для преодоления чувства утраты. Возможно, так и случилось.

— Ты хочешь рассказать мне своими словами, что тогда произошло?

Я посмотрела на воду, усеянную солнечными бликами. Такую мирную и безмятежную.

— Ее звали Хлоей, — тихо сказала я и покосилась на него. — Но ты уже знаешь об этом, не так ли?

Он кивнул.

— Тогда тебе известно, что ей было три года.

Я помедлила. На самом деле говорить об этом с Мартином оказалось легче, чем я думала. В нем было что-то, побуждавшее меня к общению, к разговорчивости и откровенности. Он хорошо умел слушать и делал это беспристрастно, без осуждения.

— Мы, то есть я и мой бывший муж Дуг, отец Хлои, отправились в отпуск на Гавайи. Предполагалось, что это будет чудесное время, проведенное в семейном кругу. Мой отец и его тогдашняя подруга собирались присоединиться к нам, а родители Дуга уже находились там. Мы вместе с Дугом и его родителями взяли напрокат автомобили и поехали на западное побережье Оаху, где остановились в бухте Ваймеа, которая славилась своим серфингом.

Он кивнул. Я продолжала, тщательно произнося слово за словом:

— Море было невероятного бирюзового цвета, с каймой белой пены. Словно кружево на воде, — я посмотрела на лагуну, слушая отдаленный грохот прибоя на рифах. Пот струился у меня по бокам и стекал в ложбинку между грудями. — Абсолютно безоблачное небо. Жарко, как здесь. Мы купили ананас и остановились на пляже, чтобы съесть его. Там было еще несколько человек, в основном спасателей. Люди плавали между флажками. Волны большие, но гладкие и ровные. Небольшой мол на берегу.

Я сделала паузу, собираясь с силами.

— Дуг вошел в воду; он собирался заниматься бодисерфингом[11]. Но кто-то должен был следить за Хлоей, поэтому я осталась на пляже вместе с ней. Под палящим послеполуденным солнцем. Было слишком жарко для матери Дуга, поэтому они с его отцом уехали найти место для ленча. Казалось, что Дуг готов вечно оставаться в воде. Хлоя становилась раздражительной, и мне тоже хотелось поплавать. Дуг всегда… — я замолчала и откашлялась. — Я решила взять ее с собой. Там, в воде, были и другие дети. И спасатели находились рядом. Мы оставались на отмели. Это было весело: мы лежали на спине, смеялись и брызгались друг в друга. Потом зашли чуть глубже, и я вдруг потеряла опору под ногами. Там было какое-то углубление на дне, и я стала работать ногами. Я держала Хлою за руку и начала плыть боком, пытаясь вернуться на пляж, но тут нас подхватило течение. Мощное течение. Оно как будто появилось из ниоткуда. Я сильнее заработала ногами, поддерживая голову Хлои. Она хихикала, но у меня началась паника. И тут вдруг на нас обрушились прибойные волны. Первая волна была огромной. Она поглотила нас, но мы выплыли за ее гребнем, целые и невредимые. Следующая волна затянула нас в воду и принялась вращать, как в стиральной машинке. Я…

Мои руки задрожали. Воспоминания начали расплываться, темнеть и складываться. Прятаться. Снова затягивать меня во тьму. Я видела лицо Хлои в молочной подводной кипени. Ее рот был раскрыт, как будто она звала меня, волосы плавали вокруг ее лица. Я ощущала ее руку в моей руке. Ускользающую, когда море оторвало ее от меня.

— Я старалась удержать ее. Старалась изо всех сил. Но я не знала, где верх и низ, и мне не хватало дыхания. Ее тельце было скользким от солнечного лосьона. Словно рыбка. Ее вырвало у меня из рук. А когда я всплыла, повсюду была бушующая пена, соленая вода, волосы залепили мне глаза, я задыхалась, и… — болезненный комок, застрявший в горле, заглушил мои слова. Я молча сидела и тяжело дышала.

Мартин накрыл мою руку; он тоже молчал, давая мне время и место. Никаких суждений о моих чувствах. Я со свистом втянула воздух в легкие.

— Я кричала и ныряла, я искала, и… спасатели вытащили меня на берег. Я была в истерике и выкрикивала имя Хлои. В море вышли гидроциклы и весельные лодки. Потом появился Дуг. Он бегал по пляжу. Он… он кричал на меня и спрашивал, за каким дьяволом я поперлась так далеко. Разве я не видела предупреждений о приливных течениях? Почему я не осталась в зоне флажков? Разве я не понимала, что условия могут измениться в любую минуту? — Я вытерла пот и судорожно вздохнула. — Катера вышли на поиски, вертолет поднялся в воздух. Была запущена полномасштабная спасательная операция. Но прибой был очень высоким. Ты не поверишь, какие большие волны могут быть в этом месте. Они за секунду меняются от пологих до высоких и убийственных. А на следующее утро она… ее… Моя маленькая Хлоя, моя трехлетняя малышка, — ее истерзанное и окровавленное тело нашли на скалах.

По моему лицу текли слезы, превращавшие крем от загара в жуткую массу с химическим мыльным привкусом у меня на губах.

— Я была во всем виновата, Мартин. Дуг дал мне понять это. Он больше не любил меня и не прикасался ко мне после этого. Он обожал Хлою. Ее утрата погубила наш брак. Дуг возненавидел меня, а я превратилась в ужасный призрак себя, умолявший, чтобы его ненавидели. Я стала безобразным и жирным вместилищем для горя и ожесточенности, и я дошла то точки, когда мне хотелось свернуться клубком и умереть.

Он кивал, глядя на горизонт.

— Это предшествовало… таблеткам? Самолечение и спираль вины?

— Значит, ты читал об этом… разумеется, ты это сделал.